Изувеченный

Корделия невольно задумалась о том, что творится в водах Гранд-канала. Какие существа обитают под днищами проплывающих мимо лодок и барж? Что эти существа измышляют? Нужно ли им каждый раз утаскивать кого-то в омут, чтобы насытить свой голод? Приплывают ли они из Адриатического моря или обитают здесь, под островами, на которых зиждется Венеция?

Так много вопросов и предположений! Корделия слегка перегнулась через борт и глянула в мутные воды. Больше она там ничего не увидела, но воспоминание осталось. А вместе с ним проснулся страх. Что, если синеватые руки с перепонками, как у выдр, обхватят ее и утащат под воду? Ведь такого исхода каждый может опасаться, живя здесь.

Донатьен рассказывал ей, что в детстве видел этих созданий и даже пытался выловить их из воды. Правда, чем эта затея закончилась, он так и не рассказал. Но это можно было легко домыслить, особенно учитывая его теперешние занятия.

Корделия еще не встречала человека с такими странными и темными пристрастиями, как у него. Разве только Анджела была ему под стать. По россказням, будущая хозяйка палаццо частенько запиралась в своих покоях и занималась чем-то тайно при задернутых шторах и не без помощи рабыни-мулатки. Последнюю брат Анджелы привез в качестве трофея из каких-то диких дальних стран. Брат был похож на Анжелу – со змеиными глазами и длинными сальными волосами цвета воронова крыла. Еще он походил на ворону, облезлую даже в дорогих шелках. Его хищные глаза часто и подолгу останавливались на Корделии, и как плотоядно он смотрел! Она нехотя поежилась. Хоть день и выдался довольно теплым, ей стало холодно.

Она даже подумала, не зайти ли в какую-нибудь церквушку. Благо в Венеции их полным-полно. Можно остановиться возле любой и попросить бога, чтобы он защитил ее от дурного глаза этих жутковатых брата и сестры, больше похожих на дьявола и дьяволицу. Корделия обратила взор на собор Святого Марка. Душевный порыв приблизиться был силен, но она тут же его поборола. Что, если, войдя внутрь, она таким образом причинит вред Донатьену? Он, должно быть, очень легко уязвим, если взять в расчет его темные обряды. Она видела не так уж много, но все отлично запомнила. Выводы напрашивались сами собой.

Корделия не хотела причинить Донатьену зло, пусть даже ненамеренно или по неосмотрительности. Так что ее визиты в церкви в последнее время сильно сократились. А ведь раньше она не могла пересчитать всех тех храмов, в которых успевала побывать за неделю. Во многих церквях Венеции ее хорошо знали как постоянную прихожанку. Даже на островах Мурано и Бурано, где она бывала время от времени, в местных приходах ее хорошо запомнили. Она молилась истово и от всей души, но даже ее чистосердечных молитв не могло хватить, чтобы спасти душу того, кого она полюбила.

Любовь! Это было чувство, пронзившее ее с первого взгляда. Но, похоже, она выбрала недостойный объект.

Хотя тут ничего не поделать. Настоящая любовь возникает спонтанно, и она, как цветок с шипами, прорастает прямо в сердце, чтобы полностью его съесть. В своей корзинке для шитья она держала кусок пурпурного шелка, прошитого грубыми нитками. Он был подобен ее влюбленному сердцу. Иногда ей снилось, что это сердце прошивают иголками с черными нитями и оно кровоточит. Любовь оказалась для нее черной нитью. Донатьен, при всем его обаянии, был темной личностью, проводящей свою жизнь в компании высокородных чернокнижников. И все это, увы, не было сном.

Лучше бы она его никогда и не видела. Все равно он не для нее. При его богатстве и положении он когда-нибудь войдет в Совет Десяти или сам станет дожем. Наверняка Анджела этого и хотела, ради этого и колдовала. Ее амбиции влекли ее добраться до самой вершины, а для этого ей понадобился Донатьен, которого она не любила. Они с братом вознамерились лишь его использовать. Почему они не могли выбрать кого-то другого? Кого-то не столь юного и пригожего. Для их козней им бы больше подошел кто-то опытный и прожженный, как они сами. Кто-то постарше.

Но Донатьен иногда казался старым. Стоило заглянуть в его глаза, и в них будто жил некто мудрый и вечный, не имеющий ничего общего с юным лицом. Этот контраст поражал. Корделия никогда не уставала смотреть в его глаза, напоминающие голубые сапфиры или осколки лазурита. Она слишком часто и сильно переживала из-за того, что не она его невеста. Будь так, она была бы самой счастливой женщиной на свете. Если бы можно было получить кого хочешь, независимо от социальной принадлежности. Если бы дож мог жениться на швее.

– О чем ты задумалась? – голос Каитаны вывел ее из оцепенения.

– О каналах. – Она сказала первое, что пришло на ум, и перегнулась через борт, чтобы провести пальцами по воде, – они как вены одного живого организма. Синие артерии, втекающие в море. И какие-то существа обитают в них, как пиявки.

Руки Каитаны внезапно дрогнули. Она чуть не свалилась за борт с кормы.

– Тебе плохо? – встрепенулась Корделия.