Извращенные Эмоции

— Наша мать должна была умереть. Отец должен был убить ее после того, как вырезал из нее Адамо. Я должен был убить ее, когда пришел к власти, но она все еще там. Все еще чертовски жива.

Я тронул Римо за плечо.

— Она почти мертва. Тень человека. Она прошлое.

Римо отрывисто кивнул и встретился со мной взглядом, в его глазах было что-то темное и опасное. Я знал этот взгляд и видел его много раз прежде.

— Ты все еще рядом со мной теперь, когда ты стал таким мягким из-за Киары?

Я сжал его предплечье над татуировкой Каморры, и он повторил этот жест.

— Мы братья. Не только по рождению, но и по выбору, и я буду стоять рядом с тобой до последнего вздоха. Ничто этого не изменит. Киара знает это и принимает. Я тебя прикрою. — я сделал паузу. — И я не собираюсь размягчаться, не волнуйся. Эти новые ощущения ... я боялся, что они ослабят меня, что я больше не смогу быть тем, в ком ты нуждаешься, но они этого не делают и не сделают. Я все еще не чувствую ни капли жалости или вины, когда убиваю и мучаю ради нашего дела, и это не изменится.

Римо кивнул и отпустил меня. Для него все было решено. Он знал, что я все еще был там для него.

— Теперь, когда я знаю, что ты можешь позаботиться о Вегасе, пока меня не будет, мне придется сосредоточиться на похищении счастливой невесты.

Я покачал головой. Римо был одержим. Я должен был быть голосом разума в этом и убедиться, что наш план действительно сработал. Эмоции не изменят того факта, что я был голосом логики между нами двумя. Что я всегда буду лучше контролировать свои эмоции, но Римо будет следовать своему плану, что бы я ни говорил.

Киара освободила меня от оков прошлого, и я желал того же Римо. Но Римо есть Римо, и он никогда не позволит девушке увидеть в нем то, что не вызывает страха и ужаса.

• ── ✾ ── •

Когда я вернулся домой рано вечером, Киара была в саду и практиковалась в стрельбе из ружья. С тех пор как она впервые взяла в руки пистолет, она стало намного лучше. Адамо был рядом с ней, время от времени поправляя ее руки. Через три недели, в свой четырнадцатый день рождения, он будет принят на службу, а теперь он ещё больше отдалился от Римо, Савио и меня. Единственным человеком, с которым он разговаривал ежедневно, была Киара. Она выстрелила еще раз, попав в яблочко. Адамо улыбнулся. Потом он заметил меня и напрягся. Сказав что-то Киаре, он ушел.

Киара направилась ко мне, все еще держа пистолет в руке. Она сияла, выглядела чертовски гордой, и мое сердце снова сделало странное сальто. Это всегда пугало меня.

— Ты это видел? — спросила она, остановившись передо мной.

— Ты хороший стрелок.

Ее брови сошлись на переносице.

— Все в порядке? У тебя опять странное выражение лица.

Я взял ее за руку и повел в особняк. Она без колебаний последовала за мной, но время от времени бросала на меня смущенные взгляды. Когда мы вошли в спальню, я взял у нее пистолет и положил на тумбочку.

Потом притянул ее к себе и поцеловал. Ее руки поднялись к моей груди, поглаживая и дергая, а ее рот двигался напротив моего. На вкус она была как мята с шоколадом, и я никак не мог насытиться.

Подняв ее, я положил ее на кровать, затем забрался на нее сверху, прижимая мой твердый член к ее центру. Она застонала мне в рот и выдернула рубашку из брюк. Я сел и быстро сбросил рубашку, прежде чем снова опуститься на мягкое тело Киары.

Ее руки скользнули по моей спине к шее, притягивая меня ближе, и я поцеловал ее сильнее и прижался бедрами к ее тазу. У нее перехватило дыхание.

— Нино. Я нуждаюсь в тебе.

Я стянул ее рубашку через голову, затем втянул ее грудь в рот через кружевной лифчик, когда моя рука спустилась к ее шортам. Я расстегнул их и скользнул рукой в ее трусики, по ее мягким волосам и между складок, находя ее горячей, влажной и готовой.

Блять. Я разорвал ее шорты вниз по ногам, затем сделал быструю работу с ее трусиками, а также спустил свои штаны и трусы, прежде чем вернулся между ее ног и вошел в нее одним глубоким, жестким движением. Мы застонали, и ногти Киары впились мне в спину. Я зарычал, когда мои яйца дернулись. Я направил одну из ее ног вверх, а затем начал трахать ее медленными, жесткими толчками.

Она не сводила с меня глаз, пока я извлекал из ее губ один стон за другим. В ее глазах светилось доверие и любовь. Теперь я это видел. Я не был уверен, почему у меня когда-либо были проблемы с чтением этих эмоций в ее взгляде. Моя собственная грудь сжалась, и мое мертвое сердце наполнилось гребаными эмоциями.

Блять, это было больно, но это была лучшая боль, которую я когда-либо чувствовал. Я обнял Киару, притягивая наши тела еще ближе, нуждаясь в ее гребаной близости, потому что только она заполнила дыру в моей груди. Только она могла заглянуть в черную бездну моей души и найти в ней что-то милое.

У меня перехватило горло, но я выдавил из себя слова, которые хотела сказать уже несколько дней.

— Я люблю тебя. — мои толчки дрогнули, когда я услышал эти три слова вслух, услышал, как они сорвались с моих губ.

Киара напряглась подо мной, ее глаза расширились, и я, черт возьми, взял себя в руки и снова вошел в нее.