К-55. Обманувшие смерть

– Спасибо, это едва ли не высшая похвала. Кого-кого, а тебя насчёт краулеров удивить почти нереально… Так вот «грамотно спрятаться» в гнезде не получится при всём желании. Хоть в породу заройся, но если какой-нибудь недотёпа подойдёт к кладке на критическую дистанцию – стражи убьют всех, кто будет находиться в радиусе как минимум полукилометра от гнезда. Короче, всех, кого достанут. Ну и как, стоит после всего этого переживать об упущенных возможностях?

– Да нет, я всё понял. Но… Всё равно переживаю. Заварил люки этот балабол или нет?

* * *

Спустя пару часов после приключения в гнезде группа добралась до рабочего посёлка Шипка.

Разумеется, речь идёт о посёлке заброшенном – в этой части уровня данный эпитет органично сочетался со всеми без исключения предприятиями, учреждениями и поселениями.

– Шипка? – удивился Вадим, рассматривая ржавую табличку с еле угадываемыми буквами.

– Рабочий посёлок, – просветил Мусаев. – Был когда-то.

– Почему такое название?

– Не знаю, – пожал плечами Мусаев. – Он тут был ещё до Катастрофы, когда К-55 строили. Отсюда, считай, весь Пятый Уровень и начинался.

Термин «посёлок» вызвал у Вадима древние советские ассоциации: одноэтажные дощатые бараки, колючая проволока и суровые люди. Те, что внутри, – в серых фуфайках, с папиросами «Север» в железных зубах, те, что снаружи, – в серых шинелях и с автоматами. Да, ещё там, помнится, овчарки были, в кино показывали. Местами даже немецкие, откормленные такие, матёрые, натасканные на человека. И разумеется, вся эта благодать располагалась в живописной тайге.

В местном посёлке дощатых бараков не было, как, впрочем, и тайги, но тюремный антураж присутствовал в полной мере.

Бетонный коридор, шириной около семи и длиной с полсотни метров, с десятком толстых опорных колонн, по обеим сторонам множество дверных проёмов, ведущих в помещения камерного типа.

Камеры несколько разнились по площади и оборудованию. В тех, что побольше, виднелись решётки, пополам перекрывающие помещение.

Двери отсутствовали, как, впрочем, и косяки. Выщерблины и неровные сколы в проёмах свидетельствовали о том, что двери с косяками, скорее всего, выдрали с корнем, неряшливо, спешно, словно бы куда-то торопились.

В посёлке было сухо, лесистость наблюдалась, но весьма умеренная, с частыми проплешинами. С дальнего конца коридора тянуло ветерком, очевидно, там был тоннель.

И что сразу бросалось в глаза: на полу ближайших камер виднелась яичная скорлупа.

Белёсого «тюля» нигде видно не было, а яички, судя по скорлупе, были не меньше страусиных.

– Опять гнездо?! – всполошился Панин.

– Было, – подтвердил-опроверг Мусаев. – Теперь нет. Как родничок пересох, ребята перекочевали в другое место.

Сержант включил фонарь и указал лучом на одну из колонн в центре помещения.

Да, родничок тут был неслабый.

В потолке зияла неровная дыра диаметром не меньше метра, а от колонны, добрая половина которой была источена водой, в одну из камер с правой стороны убегала солидная вымоина, больше похожая на рукотворный жёлоб.

По итогам посещения двух гнёзд, действующего и покинутого, можно было сделать некоторые выводы.

В гнезде всегда есть чистая вода, тепло, сыро, и… краулерам почему-то нравятся бетонные помещения. Интересно, почему?

«Ребята перекочевали… Стражи в этом плане ребята туповатые…» А наш сержант, похоже, очеловечивает краулеров, ставит их вровень с собой…

– И насколько далеко они перекочевали? – с опаской уточнил Панин.

– Недалеко, – обнадёжил Мусаев. – Они сейчас в ремонтных мастерских, это с полкилометра отсюда.

– Ну так, может, нам не стоит…

– Да всё нормально, Лёша, отличная дистанция. Зато никто из местных сюда не попрётся.

– А неместные?

– Неместные тут что забыли? Это самый край уровня, всё заброшено, полезного ничего не осталось. Всё, что можно, давным-давно растащили.

– Хорошо, уговорил, – сдался Панин. – Если нас сожрут краулеры, ты будешь виноват.

– Буду, буду, – согласился Мусаев. – Пошли, покажу уютное местечко.

Уютным местечком оказалась камера три на четыре, как и все помещения здесь, без окон, без дверей. Вернее сказать, без дверей и косяков, какие уж тут окна. А весь совокупный уют был представлен двухъярусными деревянными топчанами, 150, 60, 180 сантиметров – соответственно, высота, ширина и длина.

Интерьерной компоновкой помещение более всего походило на этакое хорошо расточенное купе плацкартного поезда. Только на том месте, где обычно в купе бывает окно, перпендикулярно первым двум стоял третий топчан.

Таким образом, в камере было шесть вполне годных спальных мест.

Стол тоже присутствовал, на той же позиции, что и в обычном купе, но, в отличие от топчанов, он был не деревянный, а металлический. Ноги из обычной стали, столешница из нержавейки.

– Ну как? – горделиво подбоченился Мусаев.

– Это же дерево! – обрадовался Витя, осматривая и ощупывая стеллажи. – Ильдар, возьмём с собой?

– Топчан?!

– А что?

– А ты попробуй его подыми, – хмыкнул Мусаев.

– Ну, хотя бы доску оторвать…