К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №21 от 25.05.2010

Я, конечно, понимаю, что сейчас мои читатели лихорадочно вспоминают, что носят они в карманах и возят в багажниках автомобилей. Уверяю вас: бесполезно проводить ревизию карманов, сумок, кошельков и багажников, ибо любую вещь - любую! - следователь, если ему это надо, может легко вплести в дело как нужное следователю лыко в нужную следователю строку. Любому человеку, обыскав его машину, можно вписать в протокол пустое, загадочное, но такое много значимое – «следов борьбы и крови нет»

, как будто следователю ведомо, что и борьба была, и кровь проливали, вот только следов, к сожалению, не осталось, обнаружить их не удалось. Следы чьей крови искали в машине Ивана Миронова «важняки» из Генеральной прокуратуры? Чубайса? Так главный электрик страны вроде ездил на другой машине – на бронированном БМВ. И с кем мог бороться Иван Миронов в автомобиле, управляемом им по доверенности? Ничего, кроме диагноза для следователей «мания преследования», вывести из этих документов не удается. Но вот тогда, если принять психиатрический диагноз за основу, улов следователей на обысках Ивана Миронова, становится по-настоящему весомым, солидным, значимым, с таким уловом действительно не стыдно идти в суд и там погордиться собой.

Судите сами. Не без гордости предъявленные суду вещественные доказательства о чем говорят? Удостоверение помощника депутата Государственной Думы С.Ю. Глазьева – о проникновении злоумышленника И.Б. Миронова в святая святых – российский парламент. Водительские права и удостоверение члена общественного Совета ГИБДД – о скрытном передвижении по дорогам столицы. Изображения членов Правительства на перекидном календаре – о намерении узнать их при встрече и не промахнуться из травматического пистолета «Оса»... Какое сиянье ожидаемых наград! – у следователей, наверняка, глаза слепит.

Но журналисты с наблюдателями в судебном зале к чужим наградам как-то не очень чувствительны, они люди более приземлённые, а потому они ожидали, что протокол обыска квартиры, где жил подсудимый Миронов даст более значимые результаты для исследуемого в суде дела. Ожидания оказались оправданными. Действительно, в квартире, куда следователи проникли, распилив дверь «болгаркой», они обнаружили чрезвычайно важные для процесса вещи – паспорт на имя Ивана Миронова, четыре патрона к травматическому пистолету «Оса», брошюру «Чубайс – враг народа. Факты и документы», написанную отцом Ивана Борисом Мироновым год спустя после происшествия на Митькинском шоссе, и обвинительное заключение Квачкова В.В., записанное на компакт-диск. Наличие последнего неудивительно. Каждый человек желает знать, в чем обвиняют его знакомых

Слушатели перевели дух, соображая, что у себя в квартирах они хранят гораздо больше подозрительных вещей, благодаря которым уже сейчас могут оказаться на неуютной скамье подсудимых рядом с теми, на кого смотрят сейчас с удобных лавочек зрительских рядов.

Но это были еще на все доказательства, добытые следствием и подтверждающие вину подсудимого Ивана Миронова в покушении на главного приватизатора и энергетика страны. Наступило время оглашения выявленных следствием опасных связей подсудимого.

Присяжные заседатели глубоко и надолго погрузились в круговорот знакомых и друзей Ивана Миронова. Прокурор оглашает все записи из телефонных книжек подсудимого. «Алена, Аля, Антон, Вася, Вика, Виктор, Жанна, Женя...» – неутомимо читает прокурор минут двадцать. Среди обыденных имен попадаются конспиративные, к примеру: «В. Матроскин», «сестренка», «Пиноккио», «соседка», «мама»… На эти имена прокурор делает особый голосовой упор. Потом государственный обвинитель озвучивает приходившие на имя Ивана СМС-сообщения, видимо, подозревая в них какой-то еще не до конца раскрытый следствием потаённый конспиративный код переписки, носящий явно преступный умысел: «Решил на метро прокатиться?», «Потом мне напиши, как там Вася отдыхает», «Ваш баланс 20 рублей 30 копеек», «На Лубянке. Скоро буду», «Встретимся – расскажу», «Я еду», «Я подъехала», «Там же, где и в прошлый раз», «Не вопрос, дорогой»… В другом телефоне, по которому Иван Миронов звонил матери, сохранились сообщения от нее: «Позвони, я волнуюсь. Мама». О чем могла волноваться мама? Ну конечно же, как развиваются секретные террористические операции - исключительно об этом. О чём еще может волноваться мама по мнению свихнувшегося на мании преследования следствия, внёсшего эти записи в сокровищницу вещественных доказательств.