К нам едет инквизитор

Яржинов помолчал. Она внимательно смотрела на Лещинского. На плотно сжатые губы, стиснутые челюсти, закрытые глаза. Выражение лица не было страдальческим, скорее злым. Хотя Кристина не могла сказать наверняка.

— Через полчаса, максимум час, — наконец выдавил Яржинов и сел на бортик неподалеку. — Лучше бы мы все-таки ушли. Он не любит, когда кто-то это видит.

Но судя по тому, что он никуда не шел, он понимал, что Кристина уже не махнет рукой на то, что узнала.

— И почему никто до сих пор его не снял? Что за проклятие? — настаивала она. Хотя догадывалась об ответе. Какое еще проклятье невозможно снять, кроме ведьминского? Классического ведьминского проклятия с «замком» и «ключом». И в чем состоит ключ и замок? Вопросы, вопросы… И нахальный малолетний инквизитор, который не желает выдавать тайны своего начальника.

Лещинский еле слышно что-то пробормотал. Кристина вскинулась, прислушиваясь, но не разобрала ни слова. Он говорил по-польски.

Ей было страшно. Страшнее, чем тогда, когда она слушала о непобедимом оружии сектантов. Рассказы оставались рассказами, а это… это была наглядная демонстрация силы. Кристина не сомневалась, что Лещинского проклял кто-то из секты. В таких делах не бывает совпадений. Она могла только догадываться, что с ним сейчас происходит. Он что-то видит, проживает какие-то события или просто терпит боль… Зависело от проклятия.

К тому времени как Лещинский открыл глаза, прошла целая вечность.

Кристина встрепенулась, заглядывая ему в лицо. Она так и сидела на корточках, больше не чувствуя ночного холода. Яржинов листал ленту в телефоне. Почему-то это возмущало, будто он развлекался интернетом на похоронах.

Лещинский медленно провел рукой по лицу. Он словно не сразу понял, где находится и что делает. Потом увидел Кристину — и губы болезненно скривились.

Он шевельнулся, но продолжал сидеть на полу. И так ничего и не сказал.

— Что за проклятие? — минуя лишние расспросы, поинтересовалась Кристина. — Кто проклял — Марианна Бойко? Какой замок и ключ?

Лещинский слабо усмехнулся.

— Деловой… подход, — прошелестел он. — Мне жаль, что вам пришлось наблюдать эту неприглядную картину… Забудьте о ней. Все в порядке. Идите домой.

— Обязательно пойду, как только удостоверюсь, что вы не скончаетесь на этой крыше, — проворчала Кристина. — Будете возвращаться в отель?

— Вернусь. Позже.

Она покачала головой и устроилась поудобнее, чувствуя, как затекают ноги.

— Послушайте. Я понимаю, что ключ к проклятию может быть невыполнимым. Но если вы расскажете хотя бы о замке, я постараюсь помочь…

Замком называли основу проклятия, то, что изводило проклятого по воле ведьмы. А ключом — вторую часть, дополнительное условие. Именно через него можно было сломать проклятие. Если, к примеру, замок гласил, что несчастный обречен до конца жизни страдать от роя кусачих пчел, то ключ создавал дополнительную проблему. Если бы проклятый обратился к ведьме за помощью, то пчелы закусали бы ее до смерти. Но одновременно ключ содержал и выход. Проклятому следовало просто не дать пчелам навредить ведьме, и тогда проклятие рассыпалось. Другое дело, что ключи почти всегда были невыполнимыми. Как защитить ведьму от пчел, если сам от них страдаешь?

Но в случае Лещинского проклятие заключалось явно не в пчелах…

— Это не имеет значения, — отрезал он. — Я вижу кое-какую дрянь, которая заколдована на то, чтобы отнимать у меня силы. Обычно их остается достаточно, чтобы не валяться пластом, но после ограничительного ритуала моя магия тоже ослабилась. Все в порядке. Днем можем приступать к нашей техногенной катастрофе.

Его голос немного окреп, и сам инквизитор уже не так напоминал труп. Хотя выглядел все равно устрашающе.

— Вы же говорили, что инквизиторам ритуал не повредит.

— Значит, просчитался, — раздраженно дернул плечом Лещинский. — Посмотрите вон на Аля, ему-то не повредил.

Кристина покосилась на Яржинова. Тот мог бы служить натурщиком для статуи «Юноша с гаджетом». Современное искусство, концептуализм, переработанные материалы, целлофан и немного масла.

— Вам надо хотя бы сладкого чаю, — произнесла она. — И укрепляющего зелья…

— Идите домой, — повторил Лещинский. — Все нормально. Чай я как-нибудь достану, не волнуйтесь.

Она мученически вздохнула. Ну почему мужчины такие упрямые и несговорчивые? Впрочем, риторический вопрос. Нужно действовать иначе. Ведьму еще никто не переупрямил.

— Ладно. Я отвезу вас и Аля по гостиницам. Где вы остановились?

— Я вызову такси…

— В «Речной», — быстро сказал Яржинов, отрываясь от дисплея. — Простите, Стефан Леславович. У меня денег кот наплакал, я не хочу на такси.

Лещинский смерил его насмешливым взглядом снизу вверх. Во взгляде явственно читалось «Предатель». Леславович, значит… Кристине захотелось его пнуть.

— Если бы я предлагала оттащить вас в гостиницу на своем горбу, можно было бы ломаться, — буркнула она. — А сейчас не время. Идти можете?

Вместо ответа Лещинский поднялся на ноги. Тряхнул головой, чуть пошатнулся, но не упал. Кристина снова вздохнула.

— Смотрите не свалитесь с лестницы.