К предательству таинственная страсть...

“Я с некоторыми послаблениями, как литератор, принимал участие в Отечественной войне. Так случилось, что в 1942 году попал в окружение. Мы пробыли в окружении целый месяц. Для меня вследствие некоторых особенностей моей биографии попасть к немцам было бы особенно тяжко…”

А Муин Бсису, который стал поэтом палестинского сопротивления, так и не дожил до создания независимой Палестины. И до своей мечты — быть похороненным в родной земле. Он умер в изгнании, в одной из лондонских гостиниц, где жил под чужим именем с тунисским паспортом. И лишь одна из английских газет в хронике событий кратко сообщила о том, что в таком-то отеле в 207-м номере было найдено тело какого-то “тунийца”. На стене его комнаты был приколот кнопками портрет Че Гевары.

После этой поездки в моей “ближневосточной тетради” появилось новое стихотворенье.

ПАЛЕСТИНКА

Не в родных партизанских лесах,а среди аравийских просторовя увидел в миндальных глазах

гнев, который понятен и дорог.Палестинка, глазницы твои —воспалённые два полукружья,у тебя ни угла, ни семьии ладони темны от оружья.Чтоб сжимать автоматную стальв нежных пальцах — не женское дело!Но глядишь ты в пустынную дальчуть с прищуром, как в прорезь прицела.

Я без слов понимаю твой пыл,потому что в военные годыя ведь тоже изгнанником были, как ты, знаю цену свободы.

Да. Я вспомнил нашу с матерью эвакуацию в последнем эшелоне, уходящем в начале сентября 1941 года из Ленинграда. Через два-три дня кольцо гитлеровских войск сомкнулось вокруг города, где остался мой отец, погибший в феврале 1942-го… Но читатель вправе спросить, а при чём здесь Булат Окуджава? А всего лишь при том, что один из читателей, хорошо знающих мои стихотворные книги, однажды позвонил мне: “Станислав Юрьевич, а не знаете ли Вы о том, что у Окуджавы есть интересное стихотворенье, написанное, как ответ на Вашу “Палестинку”?” — “Это что, — спросил я, — песня или стихотворенье?” — “Нет! — ответил мне мой читатель. — Это, Станислав Юрьевич, своеобразная полемика с Вашей “Палестинкой”. Впрочем, послушайте!” — И он прочитал мне по телефону двенадцать строчек.

Рахели

Сладкое бремя, глядишь, обернётся копейкою:кровью и порохом пахнет от близких границ.Смуглая сабра с оружием, с тоненькой шейкоююной хозяйкой глядит из-под чёрных ресниц.Как ты стоишь… как приклада рукою касаешься!В тёмно-зелёную курточку облачена…Знать, неспроста предо мною возникли, хозяюшка,те фронтовые, иные, мои времена.Может быть, наша судьба, как расхожие денежки,

что на ладонях чужих обречённо дрожат…Вот и кричу невпопад: до свидания, девочки!Выбора нет! Постарайтесь вернуться назад!..

Булата уже не было в живых, а то бы я спросил, имеет ли его “Рахель” хоть какое-то отношение к моей “Палестинке”… Во всяком случае, эта случайная история не зря была истолкована моим читателем, как некая мировоззренческая дуэль двух некогда понимавших друг друга поэтов. Правда, один из них, когда-то назвавший себя “бумажным солдатом”, в стихотворении, посвящённом Рахели, выглядит если не “комиссаром в пыльном шлеме”, то настоящим профессионалом войны, понимающим, что такое “кровь и порох”, и что “смуглая сабра с оружием” — это духовная родная сестра его матери, о которой он с восторгом писал: “но тихонько пальцы тонкие прикоснулись к кобуре”.

Глава тринадцатая

"ДАВАЙТЕ ПОСЛЕ ДРАКИ ПОМАШЕМ КУЛАКАМИ…"

1 апреля 2017 года умер Евгений Евтушенко, омрачив своим единомышленникам и поклонникам праздник смеха, который они вот уже много лет празднуют именно в этот день. Ну, бывают такие огорчительные совпадения, что делать…