К. Р.

В октябре 1913 года начались, наконец, репетиции на сцене Эрмитажного театра. Автору нравилось, что декорации соответствуют его сценарию, хотя немного громоздкие. Еще играя с помощью суфлера, Константин Константинович уже очень волновался. Его роль — Иосифа Аримафейского — должна была вызвать доверие у зрителей: Иосиф — человек богатый, но понимающий суть учения Христа и сочувствующий ему. В спектакле были заняты и сыновья Великого князя — Константин и Игорь, а Иоанн принимал косвенное участие — выступал его хор певчих. Музыкальные антракты, хоры, музыку к пляскам написал композитор А. К. Глазунов. В дневнике К. Р. о сотрудничестве с Глазуновым есть забавная запись: «Композитор Рахманинов, которому, за первоначальным отказом Глазунова, предложено было написать музыку к „Царю Иудейскому“, тоже отклонил от себя эту задачу. Тем временем Глазунов, когда прошли дни запоя, под влиянием которого он, было, отказался, сам вызвался сочинить… музыку, если бы Рахманинов не взял этого на себя».

Глазунов сочинил прекрасную музыку, но иногда так увлекался, что забывал ее вспомогательную, подчиненную роль. Актеры уже репетировали в костюмах, на репетициях собиралось все больше зрителей — знакомые, сослуживцы, родственники. Репетиции все более походили на готовый спектакль. В зале был аншлаг, потому что весь Петербург полнился слухами о необычности и скандальности пьесы. Генеральная репетиция вообще стала событием, на которое стремились попасть министры, члены Государственной думы, художественная интеллигенция Петербурга, журналисты.

* * *

Константин Константинович в те дни говорил: «В голове у меня почти исключительно мой „Царь Иудейский“», однако он не мог не навестить в Аничковом дворце Дагмару, вернувшуюся из-за границы. Дагмара пригласила его с женой и сыновьями на завтрак. Швейцар и прислуга, ожидавшие на подъезде, были очень ласковы. И вот та же передняя, та же раскрашенная фотография Прусского Гвардейского гренадерского Императора Александра I полка. Подъемная машина подняла гостей на второй этаж. В гостиной на окне стояла фотография графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова. Всё царствование Александра III он был министром Императорского двора. Вдовствующей Императрице эта фотография напоминала о лучшем времени ее жизни. Мария Федоровна сказала это печальным голосом с милой хрипотцой.

Завтрак был накрыт в столовой рядом с кабинетом покойного Александра III. В этом кабинете он принимал доклады министров, а работать любил наверху, в маленьких комнатах с низкими потолками. Никто не понимал такого предпочтения большого и высокого человека, каким был Император. Все его комнаты Дагмара оставила в неприкосновенности. В одной из них стояла вешалка с его сюртуком.

В кабинете Александра III было много портретов. Портрет Александра II почему-то висел между портретами Павла I и Петра III.

После завтрака разговор зашел о положении России, об убитом Столыпине. «Вот кто должен был обуздать революцию», — сказала по-французски Дагмара. О предстоящей войне говорили как о деле очевидном, но почему-то совершенно спокойно.

Когда возвращались домой, Гавриил, со слов князя Шервашидзе, бывшего за столом, рассказал, что Император Александр II несколько раз просил перевесить свой портрет — не хотел висеть между двух убиенных царей Павла I и Петра III, но этого не сделали. И вот Александра II тоже убили… А Константин Константинович думал о печальной участи императорских вдов. Дагмару эта участь не миновала. Сладить с непопулярной в России, но властной Аликс ей не удавалось.

Перед глазами стояли престарелые официанты в синих фраках… Одного из них Гавриил окрестил мумией. Приедет ли Дагмара на премьеру «Царя Иудейского»? Она ведь всегда любила театр…

* * *

Девятого января 1914 года на сцене Эрмитажного театра состоялась премьера драмы «Царь Иудейский». Начало было назначено на восемь часов вечера. Но публика, придворная, великосветская, роскошно одетая, сановная, с громкими именами, с репутацией «деятелей России», заполнила околотеатральные залы уже в семь часов. Многие из присутствующих, а позже и газеты, объясняли это тем, что впервые зрители смогли осмотреть обычно закрытые залы дворца. На самом деле имя и положение августейшего автора, борьба за возможность пьесы появиться на подмостках, необычная постановка и содержание ее — всё интриговало элиту Петербурга. Накаляло атмосферу ожидание высочайших особ. Открылись двери, и прекрасный Эрмитажный театр пригласил зрителей. Амфитеатром с бархатными сиденьями зал. Внизу кресла. Государь приехал из Царского Села с Великими княжнами. Он не забыл (а это в сложившейся ситуации важно) надеть жетон «Измайловских досугов», который вручил ему Константин в давние времена, когда они были молоды: Государь — еще Наследник, а Константин — командир Измайловской роты. Кстати, программу спектакля тоже украшал знак «Измайловских досугов» с девизом «Во имя доблести, добра и красоты».