К востоку от Берингова пролива

«Заповедники дают прибежище медведям, но обрекают на голод людей, поскольку охраняемые территории становятся заслоном на путях развития промышленности», — возмущаются аляскинские безработные.

«Мы тоже за охрану природы, но где нам пасти оленей?» — спрашивают эскимосы-оленеводы.

«В штате необходимо развивать промышленность, строить автомобильные дороги, мотели, бензиновые колонки», — требуют бизнесмены.

Так что же, создание охраняемых территорий, сама охрана природы — благо или несчастье для штата?

«В этом трудно разобраться» — так говорят даже сами американцы. Вот, например, что пишет американский социолог Виктор Перло: «Я обсуждал эти вопросы с редактором газеты маленького городка. Какова его позиция? Он признался, что разрывается между двумя точками зрения. С одной стороны, многие, особенно среди коренного населения, безусловно нуждаются в работе и, бесспорно, немало жителей 48 «южных» штатов были бы рады переселиться на Аляску. Но, с другой стороны, возможность такого наплыва внушает ему страх, ибо нынешнее ощущение простора и безмятежности тогда неминуемо исчезло бы. Поэтому он предпочел бы, чтобы Аляска сосредоточивала свои усилия на развитии торговли, связанной с туризмом, а не на развитии производственной экономики.

В таком контексте выступления в защиту окружающей среды превращаются в идеологическое подкрашивание позиции по сути дела консервативной и мелкобуржуазной. Но если я осуждаю «сторонников охраны природы» за их равнодушие к нуждам трудящихся, то к поборникам ускоренного развития промышленности я отношусь не менее критически. Они стремятся к тому, чтобы открыть Аляску для спорадического анархического развития, когда и если это будет достаточно выгодно большому бизнесу»[2].

Непросто все здесь, на Аляске!

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Летаргия, которую переживала Аляска в первые годы после покупки ее Соединенными Штатами, давно окончилась. В «Большой стране» развиваются бурные события.

«Нефтяная лихорадка» помогла алеутам, эскимосам, индейцам добиться в 1971 году закона об удовлетворении их земельных претензий. Закон, казалось, предоставлял в распоряжение коренного населения и землю, и денежную компенсацию за участки, отчужденные при строительстве нефтепровода. Но на самом деле все было гораздо сложнее. «Коренное население,

 — пишет в уже упомянутой статье Виктор Перло, — выбрало (в соответствии с новым законом) участки территории, но передано ему почти ничего не было, если не считать одной большой полосы, связанной с нефтепроводом. Все акулы американского империализма внезапно решили, что отобранная земля совершенно необходима им, и теперь используют все трюки судебной системы США, все тупики вашингтонского бюрократического лабиринта, чтобы лишить коренные народности этой земли».

Не случайно американцы называют новый закон «самым примечательным и самым непонятным актом, когда-либо принятым правительством». С окончанием постройки нефтепровода на Аляске разразилась безработица, может быть, даже в более острой форме, и особенно трудно стало найти работу алеуту, эскимосу или индейцу.

— Летом еще как-то можно перебиться, а зимой хоть ложись в берлогу, как гризли, — ответил сити-менеджер Энди Эдж на мой вопрос, легко ли найти работу эскимосу в Бетеле.