Кабинет фей

— Да ведь мы стали богаче, чем был наш отец, пока его не изгнали из королевства. Нам осталось только выйти замуж, но сюда никто не приедет — наверняка этот дворец считают логовом людоедов, а об их гибели никто не знает. Отправимся-ка мы в ближайший город и выйдем там в свет в красивых платьях. Так мы быстро найдем богатых купцов, которые будут счастливы жениться на принцессах.

Они нарядились и сказали Вострушке, что идут прогуляться, а ей велели оставаться дома и заняться пока уборкой и стиркой, чтобы к их возвращению в доме всё сияло чистотой, а иначе-де они ее поколотят. Бедняжка с тяжелым сердцем осталась одна-одинешенька во дворце и, роняя слезы, без устали подметала, чистила и мыла.

— О, несчастная, — причитала она, — не послушалась я крестной, и вот на мою долю выпадают одни беды. Сестры украли мои роскошные платья и сами в них наряжаются. Если бы не я, людоед и его жена сейчас были бы живы и здоровы. Какая мне польза от того, что я их на тот свет отправила? Не лучше ли было бы, если б они меня съели, чем жить так?

И она заплакала горькими слезами. Вскоре вернулись ее сестры; они принесли португальские апельсины[152], цукаты и сахар и наперебой затараторили:

— Ах, какой был роскошный бал! Столько народу! Там танцевал сам принц, а нас так и окружили всеобщим вниманием. А ну-ка разуй нас и почисть от грязи — твое-то ремесло такое!

Вострушке оставалось только подчиниться, а если и вырывалось у нее хоть одно жалобное слово, сестры тут же набрасывались на нее и избивали до полусмерти.

На следующий день они снова отправились на бал, а вернувшись, всячески расписывали его чудесное великолепие. Однажды вечером, когда Вострушка сидела у очага на куче золы, предаваясь тоске-печали, ей пришло в голову ощупать трещины в камине, и она нашла ключик, такой старый и ржавый, что измучилась его оттирать; отчистив же его до блеска, увидела, что он из чистого золота. Тут решила Вострушка, что золотым ключиком должен отпираться какой-нибудь красивый сундучок; обегала она весь дворец и давай вставлять ключик во все замочные скважины и наконец наткнулась на великолепный сундук, к которому ключик-то и подошел. Она открыла его и обнаружила там роскошные наряды, брильянты, кружева, белье и ленты. Ни словом не обмолвившись о такой находке, она с нетерпением ждала, пока сестры уедут на следующее утро; а стоило им скрыться из виду, как Вострушка нарядилась так, что своей красотой затмила солнце.

В этом великолепном наряде она отправилась на бал, где танцевали ее сестры. Хотя на ней и не было маски, она так похорошела, что они ее не узнали. Стоило Вострушке только появиться на балу, как поднялся восхищенный и завистливый шепот. Ее непрестанно приглашали на танец, и она превзошла всех дам и умением танцевать, и красотой. Тут хозяйка бала, подойдя к ней и присев в глубоком реверансе, спросила имя столь удивительной особы, чтоб навсегда его запомнить. Та учтиво ответила, что ее зовут Золянка. Все кавалеры тотчас забыли о своих дамах ради Золянки, и не было ни одного поэта, который бы не сочинил стихов в ее честь. Никогда еще имя столь скромное не производило такого громкого фурора столь стремительно. Все неустанно восхваляли Золянку и глаз с нее не сводили.

Флоранна и Белладонна, до этого тоже пользовавшиеся шумным успехом, теперь умирали с досады, что такой прием оказан этой незнакомке. Но Вострушка с неподражаемым изяществом справлялась со всеобщим вниманием: весь ее облик словно говорил о том, что она создана повелевать. Флоранна и Белладонна привыкли, что у их сестры лицо вечно выпачкано в печной саже, а сама она грязней щенка; поэтому, забыв, как она красива от природы, не узнали ее; им оставалось лишь преклоняться перед Золянкой наравне со всеми.

Вострушка же, видя, что бал вот-вот закончится, поспешно ушла, возвратилась домой и проворно переоделась в лохмотья. А сестры, вернувшись, рассказали ей:

— Ах! Вострушка, какую мы видели очаровательную юную принцессу, — не то что ты, обезьянья рожица. Кожа у нее белая, как снег, румянец алее роз, зубы словно из жемчужин, а губы из коралла. Ее платье, расшитое золотом и бриллиантами, весит больше тысячи фунтов. Как она прекрасна! Как мила!

Вострушка тихо прошептала:

— Такой я и была, такой я и была.

— Что ты там бормочешь? — говорили они.

Вострушка отвечала еще тише:

— Такой я и была.

Эта игра продолжалась еще долго. Не проходило и дня, чтобы Вострушка не показывалась в новом наряде, ведь сундук был волшебный: чем больше платьев она из него брала, тем больше их там появлялось, да таких модных, что остальные дамы принялись шить себе наряды такого же фасона.

Однажды вечером Вострушку так увлекли танцы, что она ушла позже обычного. Чтобы наверстать упущенное время и добраться до дома раньше сестер, она бежала изо всех сил и обронила туфельку из красного бархата, расшитую жемчугом. Остановилась она и хотела было отыскать ее на дороге, да тщетно — ночь была очень темной. Так и вернулась домой в одной туфельке.