Кабинет фей

Боже праведный, какие жестокие четверть часа для бедняжки! Она вдруг узнала, что музыкант, что дон Эстеве, что ее поклонник — на самом деле ни то, ни другое, ни третье, а высокородный сеньор, влюбленный в ее племянницу, на которой мечтает жениться, и что он готов на все, дабы тронуть сердце возлюбленной, — он так клялся, вздыхал, обещал, что Мелани, казалось, не осталась к этому безразличной; и что, наконец, она, Хуана, была кругом одурачена, ибо сам граф смеялся над ее призрачными планами вступить с ним в брак. Под конец, в довершение всех бед, он пропел Мелани свои стихи на мотив одной пассакальи[170], которая нравилась ей:

Уединясь в своих покоях,

Где ей не могут помешать,Взывая к небесам с тоскою,Хуана любит так вздыхать:

Моих морщин переплетенье,Моих седин печальный вид

Иным внушает уваженье,Но нежности уж не внушит.

Словом, все в этой беседе убеждало Хуану в том, что она несчастнейшее существо. Трудно представить себе, как она это выдержала; после она признавалась, что на нее напала невыразимая слабость и лишь отсутствие сил помешало ей отворить дверь и громогласно появиться там, где она могла бы наделать тревоги.

Исидора и Мелани с удовольствием слушали своих поклонников, уверявших, что будут верны им до гроба. Они поняли, что их возлюбленные не изменят своего решения: один отдал сердце Исидоре, а другой — Мелани, и первоначальному выбору они останутся верны. Тогда, поразмыслив об их достоинствах и о тех радостях, какие им сулит союз с этими господами, они решили, что следует не отказываться, а лучше принять подобающим образом чувства, которые питали к ним эти кавалеры.

Радость обоих не поддается описанию: им дали надежду, коей они не решались льстить себя прежде. Однако их не покидало опасение, как бы Исидора, избравшая графа, и Мелани, полюбившая дона Габриэля, не изменили своим пристрастиям. Горько было расставаться с возлюбленными: им ведь еще не выпадало таких отрадных минут, чья новизна лишь увеличивала радость. Эти прелестные девицы, поразившие их до глубины души, могли гордиться столь славным завоеванием; между тем первое впечатление все еще было слишком сильно, чтобы вдруг изменить их желания; сами они полагали, что для полной уверенности в своих чувствах понадобится некоторое время.

Понсе де Леон и его кузен отправились за доном Луисом, в комнату Люсиль, а Исидора с сестрой вернулись в свои апартаменты. Тем временем донья Хуана, которая успела немного оправиться от потрясения и горя, вернулась во дворец и заперлась у себя, чтобы написать графу де Агиляру следующее письмо: