Кабинет фей

— Об этом мне и самой не так много известно, — отвечала Побрякушка, — знаю лишь, что однажды ваша сестра-королева, только успев распрощаться с вами после рождения и смерти вашей дочки-принцессы, проезжала по берегу моря и увидала вашего лакея, который собирался меня утопить. По ее приказу меня вырвали у него из рук. А речь и разум обрела я чудом, и это немало всех удивило. Мне наняли учителей, обучивших меня многим языкам и игре на разных инструментах. Тут мне наконец открылась вся горечь моего положения и… Но что это?! — вскричала она, увидев, как вдруг побледнело и покрылось холодным потом лицо королевы. — Что с вами, сударыня? Отчего вы вдруг так странно изменились в лице?

— Умираю! О дорогая и слишком несчастная дочь! Вот, стало быть, как привелось мне снова увидеть вас!

Тут королева лишилась чувств. Напуганная Побрякушка побежала звать на помощь. Дамы поскорей принесли воды, распустили Ее Величеству шнуровку и уложили в постель. Там же с ней укрылась и Побрякушка: ведь она была такой маленькой, что ее никто и не заметил.

Когда королева очнулась от долгого обморока, в который поверг ее рассказ принцессы, то пожелала остаться наедине с дамами, знавшими роковую тайну рождения ее дочери, и все им рассказала, — но они, в полной растерянности, даже не знали, что бы тут посоветовать.

Она все-таки потребовала ответить: как поступить наиболее разумно при столь плачевных обстоятельствах. Одни предложили обезьянку удавить, другие — посадить в яму, третьи — снова отправить ее в море. Королева же лишь рыдала.

— Она так умна! — все повторяла она. — До чего же горько видеть ее в том плачевном состоянии, до какого низвел ее злополучный букет! Но, в конце концов, — продолжала она, — это моя дочь, и именно я навлекла на нее гнев зловредной Мишуры. Фея затаила злобу на меня — но справедливо ли, чтобы страдала она?

— Ах, сударыня, — воскликнула ее старая статс-дама, — надо спасать вашу честь! Что подумают в свете, объяви вы, что ваша инфанта — обезьяна?! С вашей-то красотой иметь таких детей — это против природы!

От подобных рассуждений королева пришла в ярость. Но другие дамы с не меньшим запалом твердили, что с уродцем надлежит покончить. В конце концов королева решила упрятать Побрякушку в какой-нибудь замок, где бы ее хорошо кормили и обихаживали до конца ее дней.

Та же, едва услышав, что королева хочет заточить ее в тюрьму, тотчас незаметно проползла по балдахину кровати и выскочила через окно в сад, а там, прыгая с ветки на ветку, сбежала в большой лес, оставив всех в досаде, что не сумели ее изловить.

Она провела ночь в дупле дуба, где долго размышляла о жестокой своей судьбе; больше всего ее печалило, что пришлось покинуть мать. И все же она предпочла добровольное изгнание и свободу неволе до конца дней.

Как только рассвело, она снова пустилась в путь, сама не зная куда, снова и снова задумываясь о странных превратностях своей жизни: «какая страшная разница между тем, что я есть, и чем должна быть!» — и слезы ручьями лились из маленьких глазок несчастной Побрякушки.

К полудню она уже много прошла, боясь, как бы королева не послала за ней погоню, или обезьяны, выбравшись из погреба, не увели бы ее силком к Макаку. Так и шла она куда глаза глядят, пока не попала в столь пустынное место, где не было ни домика, ни деревца, ни травки, ни ручейка; вот куда принесли ее ноги, но захотелось ей поесть — тут она и поняла, как неосторожно путешествовать в подобных краях, да было уже поздно.

Два дня и две ночи прошло, а ей все не удавалось поймать ни улитки, ни мушки. Ей стало страшно: так ведь и умереть можно; уже теряя зрение от слабости, она улеглась на землю и вдруг вспомнила про оливку и орешек, так и лежавшие в стеклянном ларчике. Тут и пришло ей в голову, что ими можно легонько подкрепиться. Обрадованная этим лучиком надежды, она взяла камень, расколола ларчик и разгрызла оливку.

Но не успела она откусить один кусочек, как из оливки рекой потекло ароматное масло, и стоило лишь одной его капле попасть ей на лапки, как они превратились в самые прекрасные в мире ручки. Вне себя от удивления, она собрала масло и вся им намазалась. О, чудо! Чудо! Побрякушка стала такой прекрасной, что во всей вселенной не сыскать равной. Она чувствовала, что у нее теперь большие глаза, маленький ротик, чудесно вылепленный носик, и просто умирала от желания посмотреться в зеркало. Наконец ей удалось найти самый большой осколок, оставшийся от стеклянного ларчика. Ах! То-то она обрадовалась, увидев свое отражение! Какой приятный сюрприз! Вместе с нею выросла и ее одежда, и она была теперь прекрасно причесана; волосы вились тысячей локонов, а личико стало свежим, как весенний цветок.

Оправившись от первого удивления, она почувствовала сильный голод, а умирать стало еще жальче.