Кабинет-министр Артемий Волынский

Сразу после праздников Пётр решил ехать на угодские зароды Меллеров — там вдруг нашли минеральную воду, которая хорошо действовала на желудок, почки и сердце. Он пригласил Анну часть дороги — её до Митавы, его до заводов — проехать вместе. И в его поместительной карете, где теперь всё было сделано для удобства и покоя, она поняла, насколько болен Пётр. Большую часть времени он лежал, прижав ноги к левому боку, где язвила его болезнь, или сидел возле жаровни, протягивая к ней исхудалые руки.

«Только бы жив был дядюшка, — со страхом думала Анна, наблюдая за его трясущейся головой, — только бы не умер. А умрёт — кому оставит он своё дело, своё наследство?»

Ещё в 1722 году Пётр выпустил особый указ, по которому нарушался старый порядок наследования престола. Раньше испокон веков наследовал престол старший из сыновей монарха. У Петра не было сына: Алексея он замучил пытками, младшенький Пётр умер в четырёхлетнем возрасте, а подраставший сын Алексея и Шарлотты, принцессы Вольфенбютельской, не вызывал в нём ни нежности, ни внимания. Да и отца этот ребёнок может не забыть...

А дочери — Пётр до сих пор не признавал их наследницами своей империи — девки, что с них взять, хоть и знал, что обе — и Анна Петровна, и младшая, Елизавета Петровна, — отличаются и умом, и рассудительностью. Но на плечи им не положишь такую ношу, как Российское государство. Вот и оставалось доверять только сподвижникам да жене-помощнице...

   — Здоровей, батюшка-дядюшка, — сердечно распрощалась Анна с Петром на полдороге, пересаживаясь в свой экипаж и направляясь в Митаву.

Пётр расцеловал племянницу, а под конец обещал, что найдёт-таки ей хорошего мужа.

   — Да уж не в тех я годах, — печально пошутила Анна.

   — В тех, в тех, — отшутился Пётр, — ещё гляди, нарожаешь каких-нибудь герцогов...

С тем они и расстались. Пётр поехал лечиться, а она всю дорогу до Митавы думала о нём.

Царь всё сделал, чтобы герцогиня Анна оставалась проводницей русского влияния в Курляндии. В случае смерти Фридриха-Вильгельма, мужа Анны, Курляндия обязывалась выплачивать ей 40 тысяч рублей в год. Но денег в герцогстве не было, всё его хозяйство было расстроено. А Польша, основываясь на условиях гродненского сейма 1589 года, требовала присоединения Курляндии к своим владениям. Пётр и тут всё предусмотрел. Денег Анне не выдавали, поэтому он потребовал передать ей двадцать восемь коронных имений, чтобы обеспечить правильный платёж. Пётр Михайлович Бестужев назначен был управлять этими имениями — он отдавал их в аренду, и значительный доход получала Россия, а также и Анна.

Так что не зря сидела она в своей Митаве — приносила прибыль Русскому государству. Но бюргеры-курляндцы всё ещё мечтали о присоединении к Польше, и потому Пётр держал там войска всегда в полной боевой готовности. Благодаря Петру Анна чувствовала себя в безопасности да и могла позволить себе хоть небольшие расходы.

А вот что будет, если умрёт батюшка-дядюшка? Сумеют ли его преемники сохранить власть над Курляндией? Постоянно думала теперь об этом Анна: жизнь и покой её зависели от здоровья царя...

Пётр отправился на воды — всю жизнь он признавал только этот вид лечения. Пил водичку, занимался, как всегда, делами, минуты свободной не было, вызывал к себе то светлейшего князя Меншикова, то Петра Андреевича Толстого. Но находил и время, чтобы написать новой императрице: «Катеринушка, друг мой сердешненький, здравствуй! Воды, слава богу, действуют изрядно, а особливо урину гонят не меньше олонецких. Только аппетит не такой, однако ж есть...»

Но его энергия била через край — он решил попробовать ковать железные полосы, которые выделывали на заводе. На нескольких пудах железных полос он поставил своё клеймо, выделав их не хуже заводских рабочих.

Хозяева приняли работу Петра, оценив её хорошо. Но они не собирались расплачиваться с царём. И Пётр рассвирепел, узнав, что заводовладельцы посчитали его работу за шутку императора. Пришлось им раскошелиться, и Пётр получил столько, сколько причиталось рабочему. И, чтобы сохранить значение заработанных денег, купил себе башмаки: его старые совсем износились. Он очень гордился этой своей получкой...

Ещё неделя на водах, и царь вернулся к привычному распорядку жизни в Петербурге. Как всегда, активно начал он свою деятельность — участвовал в спуске нового корабля, писал документы и бумаги. И дождался нового приступа — болезнь не щадила его.