Кабинет-министр Артемий Волынский

Поздним вечером, когда дворец уже погрузился во тьму, в дверь палат Алексея проскользнул Александр Васильевич Кикин, одетый в дорожный плащ. Алексей сразу же вскочил с постели. Они обнялись.

   — Нашёл ли место, где я могу укрыться? — с ходу спросил Алексей.

Александр Васильевич Кикин раньше был денщиком Петра. Он смог так понравиться царю за свою расторопность и исполнительность, что Пётр определил его в интендантскую службу при Адмиралтействе. Но Кикин не сумел удержаться на этом посту: он беззастенчиво залезал в государственный карман, присваивал огромные суммы. Пётр сам поймал вора за руку и, беспощадный к казнокрадам, отдал под следствие.

Но случился по тому времени с Кикиным удар: он лишился речи, у него отнялись ноги, только руки ещё могли двигаться. Сердобольная Екатерина заступилась за бывшего денщика: что может теперь сделать человек, лишённый языка и ног, — только умереть спокойно. И царь доверился жене: он сместил Кикина со всех должностей, отобрал награды и отпустил на все четыре стороны.

Но Кикин не умер. Он отпустил бороду, стал вроде бы изгнанником и уехал в дальнюю деревню. Через год он получил право проживать в Петербурге, но Пётр больше не хотел знать вороватого денщика, и Кикин прозябал без помощи и сочувствия.

Тут его и подобрал Алексей, умевший находить таких же пьяниц, как он сам. И с тех пор души не чаял в бывшем царском денщике: Кикин был умён, властолюбив и умел заглядывать далеко вперёд. Дружеские пирушки ещё больше укрепили у Алексея уважение к нему, и без совета Кикина он теперь ничего не делал.

Кикин и дал Алексею совет постричься в монахи или по-настоящему влезть в дела государственные, когда Пётр строго спрашивал, чего желает сын.

   — Постригись, клобук не гвоздём к голове прибит...

Так-то оно так, но идти в монахи — значит, лишиться Ефросиньи, хоть бы и на время, пока смерть приберёт отца, да и вина в монастыре нельзя будет пить. И тогда Алексей отправил Кикина в Карлсбад — осмотреться и найти ему место за границей. Теперь он и спрашивал об этом своего посыльного.

   — Нашёл, — шёпотом отвечал ему Кикин, — разузнал всё. Поезжай в Вену, кесарь тебя не выдаст...

   — А я думал было в Рим, к папе, — раздумчиво произнёс Алексей.

   — Нет, там некому будет защитить, — резонно ответил Александр Васильевич.

   — А как же...

Алексей ещё только хотел спросить совета, а Кикин уже подсказал ему выход:

   — Поезжай в карете наёмной, за границей представляйся полковником али подполковником, фамилию себе изобрети. Ежели кто будет от отца прислан, чтоб от него уйти ночью, тайно, одному...

Алексей молча обдумывал слова старого советчика.

   — Да из Кралевца, из Польши, не забудь отцу письмо послать — как раз на пути, только тебе в другую сторону. Подольше поиск затянешь...

Алексей обнял Кикина.

   — Да гляди, — строго сказал тот, — ежели до тебя пришлёт отец, отнюдь не езди...

Так же тихо выскользнул Кикин из дворца Кетлеров.

Наутро к крыльцу дворца-замка подкатила наёмная карета. Анна изумилась: она собиралась дать и лошадей, и карету побольше и покрасивее, и слуг в сопровождение царевича. Но Алексей чмокнул её в свежую щёку и сказал тихонько, приблизив влажные губы к самому её уху:

   — Батюшка лишнего шику не любит, да и еду я шведов воевать, а не на гулянку...

   — Я уж и берейторов[27]

снарядила, — вскинулась Анна.

Но царевич словно отмёл её взмахом руки, забросил свои длинные ноги в карету и крикнул:

   — Пошёл!

Вслед за ним покатился и возок с Ефросиньей, её братом и слугами. Анна пожала плечами, приказала запереть ворота и принялась раздумывать о странностях посещения царевича — двоюродного брата.

На пустынной дороге между Кралевцем и Митавой в почтовую наёмную карету пересела Ефросинья, её старший брат Иван и все трое слуг. Возок с утварью и кое-какой одёжкой едва поспевал за каретой.

А через полтора месяца прискакали в старый замок посланцы от царя и приступили к Анне с расспросами, когда и куда отбыл царевич Алексей, поскольку до сих пор не появился у царя-батюшки в Копенгагене, и что случилось с ним здесь и далее по дороге. Анна слова не могла вымолвить от страха, но потом, оправившись, рассказала всё о странном посещении царевича, о наёмной почтовой карете, о нежелании брать с собой берейторов и других сопровождающих.

Царевич исчез, пропал. Но сообщение Анны навело Петра на мысль, что он убежал за границу, и теперь по справкам на почтовых дворах стали его искать. Царевича не было на этих дворах, но проезжал подполковник Коханский с супругой и поручиком, тремя слугами, а другой возок был с утварью. А на следующей почтовой станции зарегистрировался польский кавалер Кременецкий в усах и небольшой бородке, а сопровождал его полненький молоденький паж, трое слуг и друг семьи...

Анна ахала от изумления и восхищения перед удалью братца — сама она не решалась даже выйти из воли сварливой и придирчивой матери. Нет, смелостью она не отличалась, но поступок Алексея взбаламутил её душу.