Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине

В начале июня 1919 года было приказано перейти в общее наступление. На заре полк вышел из деревни и, пройдя 2–3 версты, развернулся и пошел в атаку. В это же время английская эскадра, стоящая в Черном море, открыла убийственный огонь по позициям красных, расположенных слева от нас. Сбив противника, мы захватили много оружия, пулеметов и пленных. К вечеру мы дошли до узловой станции Грамматиково. Во время атаки произошел интересный случай, о котором был сейчас же извещен командир полка. Среди красных оказался брат нашего кирасира, которого мобилизовали красные. Он заметил среди атакующих своего брата и крикнул: «Брат, не руби!» – и бросил оружие. Командир разрешил оставить его в полку. Под вечер меня слегка ранило в ногу, а контузией я был отброшен в канаву. Ночью шел дождь, и я с трудом выбрался из канавы, где меня подобрали санитары. Утром командир полка, объезжая раненых, приказал отправить меня в лазарет, дав мне пакет первой помощи из своей сумки. Меня перевезли в Керчь и передали в госпиталь. У меня была тогда высокая температура, и санитары, решив, что это от загрязнения раны, положили меня как безнадежного прямо на пол в коридоре госпиталя. На другой день сестра, осматривая раненых, заметила, что я жив, и установила, что у меня температура от простуды. Видимо, пролежав в холодной грязи несколько часов, я схватил воспаление легких… Через несколько дней температура у меня упала, и, имея хороший уход, я быстро стал поправляться. Старшая сестра Миллер сама ухаживала за мной, и я остался жив.

1 июля я уехал догонять полк. В это лето Белая армия продвинулась далеко на север, я догнал полк уже в Нежине Черниговской губернии. Подъезжая к Нежину, мы узнали, что партизаны Крашевянского атаковали город и что наш полк в контратаке разбил их без всяких для нас потерь. Городское население нас часто зазывало в дома и угощало нас вкусной едой, которую мы в походе не могли иметь. Наши кухни и обозы были заняты приведением в порядок хозяйства, и мы питались чем попало. Стояли мы недалеко от завода нежинских огурчиков, это было единственное, что мы могли есть в неограниченном количестве, да еще и знаменитое нежинское вишневое варенье. Простояв в городе почти неделю, полк опять выступил в поход.

Пройдя два перехода, около деревни Британы мы встретили сопротивление красных. Конная атака вновь прибывшего эскадрона кирасир Его Величества сбила противника и отбросила его далеко на север. Кирасиры Ее Величества шли в атаку вторым эшелоном и понесли небольшие потери. Штаб полка целый день находился около железнодорожной будки, где было легко связаться по проводам со всеми частями полка. На одном из проводов мы услышали и какую-то часть красных, которая спешила на помощь своим разбитым частям. Наш командир полевой батареи заметил, что красные на опушке соседнего села Кошелевка устанавливают орудия. Мы еще не успели все зайти за насыпь железной дороги, как красные стали пристреливаться. Случайным осколком гранаты был убит ротмистр Деконский[116]

, стоящий тут же рядом с нами. Наша батарея открыла беглый огонь и заставила замолчать противника.

В сентябре полк стоял в сторожевом охранении вдоль реки Десны. Погода портилась, часто шли дожди, и передвигаться было тяжело и для людей, и для лошадей. С Десны нас бросили на прорыв на Глухов. В Глухове меня, по распоряжению командира полка, откомандировали обратно в Одессу, в корпус, для дальнейшего обучения.

Когда я приехал в корпус, занятия шли уже полным ходом, меня сразу же направили во вторую роту в пятый класс. С фронта уже приехало много кадет. Все мои друзья еще с первого класса оказались старше меня и были уже в первой роте. Коренных кадет Одесского корпуса осталось совсем мало. Мы все еще носили походную форму, но с погонами нашего корпуса. Когда рота строилась, то можно было увидеть погоны почти всех корпусов России. После коротких рождественских каникул в Одессу прибыл из Киева эвакуированный Владимирский кадетский корпус и был помещен в нашем здании.

Отступление к румынской границе

Фронт Белой армии с невероятной быстротой откатывался на юг. В зимнее время плохо обмундированная армия понесла большие потери в людском составе. Со дня на день мы ожидали эвакуации. Ночью 20 января 1920 года корпусу было приказано немедленно выходить в порт, но директор корпуса решил, что можно подождать до утра. Утром часть первой и второй рот еще успели пройти в порт и погрузиться на пароход, третья же и четвертая роты и кадеты, отставшие от первой и второй, оказались отрезанными от порта. Около 2 часов дня мы получили приказ построиться и выступить в пешем порядке на запад к румынской границе. Начальство надеялось, что румыны нас пропустят. Вместе с нами по дороге двигались остатки Белой армии в надежде добраться до польской границы.