Кадиш по Розочке

Хотя нет. Вон идут красные гвардейцы. И, как водится, господин в кожаной куртке. Только здесь они спокойнее, что ли, не такие громкие, как в других городах. Никого не трогают. Идут по своим делам. Как и все остальные. Давид зашел в чистое здание с надписью «Венское кафе». Ладно, отведаем венскую кухню. Молча уселся за столик. В меню венских разносолов не оказалось. Разве только шницель. Зато был борщ, было жаркое, была жареная птица и рыба. У Давида под языком начала скапливаться слюна. Он вспомнил, что угощая своих знакомцев в поезде, сам как-то забыл поесть. Хотя, говорят, что самогон тоже штука сытная. Однако есть хочется. Через минуту к нему подошел официант. Не то, чтобы подскочил, вид у клиента не тот. Но все в пределах приличия. Пришел клиент, нужно его обслужить.

– Чего изволите?

– Будьте добры, борщ мне, жаркое и… бутылочку сельтерской воды.

– Пить будете?

– Нет. Спасибо.

Официант убежал на кухню, а Давид усиленно принялся разглядывать помещение. Помещение было изрядным. Клиентов было не то, чтобы много. Рано еще. Вот пара горожан сидит за тарелками с каким-то супом. Дама в черной шляпке тянет какую-то модную кислятину. Есть хочется ужасно.

Наконец, на столе перед молодым человеком появился столовый прибор, тарелочка с хлебом и тарелка с наваристым борщом с изрядным куском мяса. Давид, едва сдерживая себя, принялся есть. Он понимал, что это не вполне прилично, но отламывал большие куски хлеба, запихивая их в себя, запивая сладкой свекольной жижей. Наконец, голод был утолен. К моменту, когда официант принес тарелку с жарким, Давид уже не торопился. Он смаковал каждый кусочек, запивая его холодной сельтерской. А потом был крепкий кофе. Хорошо-то как. Из кафе Давид вышел в самом благодушном расположении.

Теперь бы где-то провести две ночи и, да пошлет Сущий мне удачу. Он остановил первого попавшегося человека в светлом пальто и шляпе.

– Простите, не подскажите поблизости гостиницу? – спросил он.

Незнакомец удивленно посмотрел на неказистую шинель студента, грязные башмаки. Но, тем не менее, ответил:

– Да вот то пятиэтажное здание. Видите? На углу с Рождественской улицей. С эркерами. Вот. Это гостиница «Большая Московская». Правда, не дешевая. Боюсь, что вам будет дороговато – сочувственно закончил он.

– Спасибо, – поблагодарил Давид, не став развивать тему своей платежеспособности. Он бодро зашагал к указанному зданию с помпезным входом и важным швейцаром возле дверей.

– Чего изволите? – не слишком приветливо осведомился швейцар, глядя на не особенно впечатляющую одежду гостя.

– Хотел бы остановиться у вас? – спокойно отвечал Давид.

– У нас тут не ночлежка, – несколько дерзко бросил служитель.

– Я вижу, что здесь. И именно поэтому иду сюда. У вас есть возражения, милейший? – отвечал Давид с видом английского лорда, общающегося с нерасторопным слугой. Швейцар невольно отодвинулся, открывая дверь, а Давид с гордым и надменным видом вошел в вестибюль. У стойки, где с ним уже разговаривали, как с клиентом, он быстро выбрал номер на третьем этаже за три рубля, небольшой, но приличный и, попросив прислать прачку, поднялся к себе.

Конечно, можно было бы сэкономить, остановившись где-нибудь на окраине. Но уж очень захотелось поспать на чистых простынях, в удобной постели, понежится в ванной комнате, одеться в чистую одежду. В конце концов, он пока потратил меньше десяти рублей.

Подошла прачка, полная женщина лет сорока. Давид заказал постирать и привести в порядок его форму и шинель, предварительно выпоров из под подкладки монеты. Пока же служительница с ворохом тряпья удалилась, а Давид долго смывал с себя грязь, остриг ногти, уложил, как смог, отросшие волосы, побрился и… почувствовал себя человеком.

К вечеру принесли форму, чудесным образом восстановленную почти до прежнего состояния. Давид с удовольствием облачился в нее. Теперь он не напоминал оборванца с окраины. Студент и студент. Спустился на первый этаж. В буфете попил чай со сладкой булочкой. Ни угрозы, ни чего-либо интересного не нашел. Побродив по холлу гостиницы, поднялся в номер и… проспал до полудня.

Давид понимал, что так валяться, мягко говоря, не совсем хорошо. Никогда в прежней жизни он, если не был тяжко болен (а болел он не часто), он не оставался в кровати позже восьми часов. Но тут на него буквально накатила усталость последних дней. Тело блаженствовало в сладкой истоме. Теплая и удобная постель грела. Главное, на него снизошло вдруг ощущение безопасности, уже почти забытое им.

В жарко натопленной комнате была приоткрыта форточка. Тяжелые занавеси слегка колыхались. Вдруг с улицы донеслись выстрелы. Это было так неожиданно, что Давид вздрогнул. Издалека застрочил пулемет. Он быстро привел себя в порядок и спустился вниз. Возле портье скопились постояльцы. Он спокойным тоном объяснял:

– Господа и дамы, прошу Вас не беспокоиться. В городе меняется власть. Нас это никак не касается.

– А какая теперь власть? – спросила дама в строгом темном платье гимназической учительницы.

– Не знаю-с, сударыня.

– Как же так?

– Подождите-с, через десять минут, я уточню-с.