Кафедра

Меня озаряет неожиданная догадка.

– Так ты ревнуешь меня? – ахаю я и прыгаю к нему на колени. – Ревнуешь к Вадиму, да?

Я веселюсь, но Андрею это не кажется смешным.

– При чём здесь ревность? – недоумевает он. – Но если хочешь откровенно – доверия к Кирсанову у меня нет. Ты сама сказала – у него проблемы с женой. Может быть, он решил возобновить ваши отношения и умнее этого предлога ничего придумать не смог.

В том, что он ревнует меня к Вадиму, я была виновата сама. Когда наши с Андреем отношения стали достаточно серьезными, мы рассказали друг другу обо всех своих прежних влюбленностях. Во всяком случае, я рассказала обо всех. Утаил ли что-нибудь Андрей – не знаю.

– А ты не хочешь поехать со мной в Москву прямо сейчас? – вдруг предлагает он. – А что? Это было бы правильно!

– В Москву? – удивляюсь я. – И что я буду там делать?

Андрей улыбается – ему кажется, что он нашел единственно верное решение, и он доволен.

– В Москве ты легко найдешь себе занятие. Можешь записаться на курсы английского языка, можешь работать над диссертацией, а можешь просто ходить по музеям. Ты же знаешь – у меня теперь редко будет появляться возможность бывать в Питере. А так мы, по крайней мере, будем вместе.

Как и всё, что звучит из его уст, это предложение разумно и убедительно. А вся проблема только в том, что мне претит роль домохозяйки – я хочу работать сама.

Мои доводы кажутся ему лепетанием младенца. Мне все равно придется стать домохозяйкой в Нью-Йорке. Так почему бы не начать с Москвы?

Пожалуй, дело закончилось бы именно этим – моим увольнением из университета и обретением роли иждивенки перспективного ученого. Но спустя пару дней Андрею приходит приглашение на семинар в Лос-Анжелесе (расходы за счет принимающей стороны). Две недели на берегу моря под ласковым солнцем – и это при том, что у нас – холод и дождь. Поехать вместе с ним возможности у меня нет – я еще не получила американскую визу. К тому же, в связи с переездом в Нью-Йорк мы с Андреем экономим каждый доллар. Я рассержена, разочарована, обижена, наконец.

А Андрей чувствует себя виноватым. И разрешает, хоть и с неохотой:

– Ладно, поиграй немного в детектива. Только не заиграйся.

А перед отъездом просит Давыдова за мной «присматривать».

Не могу понять, почему он не ревнует меня к Сашке?

Алла Прудникова

Семь сотрудниц кафедры требуют моего повышенного внимания. И как только я осознаю, что, худо-бедно, но преподаватель из меня получается, и я уже в состоянии войти в аудиторию и поздороваться со студентами, не заливаясь румянцем, я решаю, что пора приступить и к своим детективным обязанностям.

Первая кандидатура для изучения объявляется сама собой – после очередной лекции, проведенной мною на вполне сносном уровне, ко мне подходит Алла Прудникова. Я выпускаю иголки и приготавливаюсь к ее атаке.

– Извините, Алиса Афанасьевна, кажется, первого сентября я была немного невежлива.

Я молчу, открыв рот от неожиданности.

– Я не хотела вас запугивать, но я слишком хорошо помню шок, который я испытала на первой лекции. Полтора десятка недоумков, не имеющих никакого представления о культуре поведения, совершенно выбили меня из колеи. Думаю, у вас на первом занятии было то же самое?

И она пытливо смотрит мне в глаза.

Я вяло улыбаюсь.

– В общем-то, да.

– Ну, вот! – воодушевляется она. – Я же говорила! Так что вы, пожалуйста, не сердитесь – я всего лишь хотела дружески вас предупредить.

Ее слова тогда мало походили на дружеское предупреждение, но я решаю об этом не думать – мне нужно познакомиться с ней поближе, и очень хорошо, что она сама делает первый шаг. Причина столь внезапной перемены мне неизвестна – действительно ли она почувствовала себя виноватой или, что более вероятно, вовремя сообразила, что я – подруга ее непосредственного начальника, и ссориться со мной, по меньшей мере, неразумно?

– Пустяки, – улыбаюсь я.

– Кстати, вы где сегодня обедаете? Если хотите, можем вместе сходить в пиццерию – это недалеко. Только у меня – еще два часа лекций.

Я отвечаю: «С удовольствием!», и Алла идет на очередное занятие. Я же берусь за телефон.

– Слушай, Сашка, я начала военные действия. Через полтора часа иду в «Чили» с одной из подозреваемых. Причем приглашение на обед поступило от нее.

– Вот как? – он полон интереса. – Может быть, она о чём-нибудь догадалась? Тогда – именно она и есть Светлячок!

– Не будь идиотом! – советую я. – Как она могла о чём-то догадаться, если я не сказала ей и двух слов?

После звонка с урока я выхожу на улицу. Алла уже стоит на ступеньках крыльца. Несмотря на звучную степень кандидата экономических наук и должность заместителя заведующего кафедрой, одета она простенько – на худенькие плечи накинут обычный пуховик. Впрочем, даже в пуховике она смотрится неплохо.

Мы молча идем в сторону пиццерии «Чили».

– Вы любите пиццу? – спрашиваю я, когда молчание становится угнетающим.

Она вздрагивает, взмахивает длинными ресницами и шелестит в ответ:

– Люблю.

Я делаю комплимент:

– А по вашей фигуре этого не скажешь.

Уголки ее губ чуть приподнимаются.