Читаем Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота полностью

La publication porte qu’à l’occasion de la plainte du Général l’université enjoint à tous les étudiants sous les peines les plus sévères de ne se plus jamais permettre dans des cas pareils aucuns pourparlers avec l’officier de garde, mais de faire sans mot dire l’ordre de l’officier, de respecter en tout point ce que la garde fera et de s’en rapporter pour les suites aux soins du recteur.

Voilà le fait, Sire, simplement énoncé; il n’a pas besoin de commentaire. Vous jugerez s’il méritait un rapport quelque officiel ou privé au Monarque de la Russie, dont chaque instant est voué au bien public.

Mais Vous espériez que l’Université Vous épargnerait ces désagréments, saurait prévenir ou éviter les occasions de ces plaintes de nos ennemis. Sire! D’après les bienfaits innombrables que Vous nous avez accordés et que sûrement Vous nous accorderez encore c’est le vœu le plus cher de notre cœur. Mais est-il possible de tout éviter, entourés comme nous le sommes?

On relève la moindre polissonnerie de tel ou tel étudiant et on l’importe à tous, on falsifie les faits ou aggrave ce qu’ils peuvent contenir de vrai. Il n’existe point de police à Dorpat. Ce qui en porte le nom n’en a point l’effet faute de moyens. Nous nous sommes abouchés plusieurs fois sur ce point avec le Magistrat, qui a demandé en vain qu’on place ici une vingtaine de Cosaques que la ville s’offre à entretenir à ses dépenses. On les lui a accordés pour quelques semaines dans un moment où la ville était menacée par des incendiaires, et retirés depuis. Il se forme souvent des attroupements d’ouvriers qui guettent les étudiants; l’université n’a ni le droit ni les moyens de les dissiper. Elle ne peut agir que sur les étudiants et fait à cet égard son possible. Le recteur déploie toute l’activité imaginable; le tribunal use de sévérité dans les cas de contravention (ses actes en font foi). Dans nos discours publics nous n’oublions jamais d’exhorter les étudiants à la vertu et à la décence. Le gouverneur général précédent, le prince Galizin ayant su nous ôter les moyens de former une société où nos étudiants pourraient jouir sous nos yeux de plaisirs permis et décents, nous faisons notre possible pour les détourner des mauvaises sociétés en les admettant dans les nôtres. J’ai par ex. tous les dimanches table ouverte pour plusieurs étudiants; l’après-dîner, le seul moment où je me permets quelque délassement entre V et V½, j’ouvre l’accès de ma maison à tout étudiant, et me prive, par la dépense que cela m’occasione, de toute autre espèce de jouissance que la modicité de mes revenus me pourrait permettre. Plusieurs autres professeurs en font de même. Du reste, Sire, si Vous daignez jeter les yeux sur nos travaux, Vous verrez qu’il est humainement impossible de faire davantage. Nos travaux officiels ne sont ordinairement terminés qu’à IX ½ du soir.

Sire! La guerre sourde qu’on nous fait ne cessera pas de sitôt. Ce n’est pas tel ou tel acte de l’Université dont on veut se venger, mais de l’esprit de l’Université. Nos étudiants prennent cet esprit; ils connaissent les droits de l’homme et les respectent. L’un d’eux par ex. était il y a un an un simple Lette, l’esclave d’un gentilhomme livonien. Ce simple Lette, quoiqu’a pas encore pris le ton des sociétés raffinées est traité avec amitié, avec des égards marqués de tous des étudiants, nobles et bourgeois; plusieurs d’entre eux même se sont retranchés de leurs aucuns plaisirs pour lui donner des secours d’argent dont il avait besoin à son arrivée ici. Voilà le crime de l’Université, le crime des étudiants, celui que la génération présente ne pardonnera jamais.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука
Призвание варягов
Призвание варягов

Лидия Грот – кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ, с 1981 года работала научным сотрудником Института Востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции. Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьёзно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.Книга также издавалась под названием «Призвание варягов. Норманны, которых не было».

Лидия Грот , Лидия Павловна Грот

Публицистика / История / Образование и наука
Как управлять сверхдержавой
Как управлять сверхдержавой

Эта книга – классика практической политической мысли. Леонид Ильич Брежнев 18 лет возглавлял Советский Союз в пору его наивысшего могущества. И, умирая. «сдал страну», которая распространяла своё влияние на полмира. Пожалуй, никому в истории России – ни до, ни после Брежнева – не удавалось этого повторить.Внимательный читатель увидит, какими приоритетами руководствовался Брежнев: социализм, повышение уровня жизни, развитие науки и рационального мировоззрения, разумная внешняя политика, когда Советский Союза заключал договора и с союзниками, и с противниками «с позиций силы». И до сих пор Россия проживает капиталы брежневского времени – и, как энергетическая сверхдержава и, как страна, обладающая современным вооружением.

Арсений Александрович Замостьянов , Леонид Ильич Брежнев

Публицистика