Читаем Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота полностью

Je m’effraie de la longueur de cette lettre. Mais, Sire, accordez-moi encore quelques instants. L’Université a reçu les Statuts pour les gymnases, les écoles de district et les écoles de paroisse que Vous avez confirmés3. Quant aux deux premiers genres d’écoles il suffira de quelques modifications pour notre local, qui seront présentés à Votre sanction. Mais pour les écoles de paroisse – ce règlement n’est pas praticable ici. Il est apparemment dans les provinces proprement russes, mais il n’est nullement calqué sur la situation physique, morale et civile de notre paysan. L’expérience a déjà prouvé que ces mesures sont sans effet; l’Impératrice Catherine en avait déjà pris de pareilles. L’autorité ne peut pas percer jusqu’an fond de ce labyrinthe. Cet objet est de la dernière importance; c’est de lui que dépendra le succès de toutes les mesures que Vous avez prises pour arracher le malheureux livonien et estonien à l’oppression arbitraire. Permettez-moi, Sire, de m’appuyer sur un principe qui paraît être celui de toutes Vos actions. Les lois d’un Monarque ne vivent qu’aussi longtemps que lui et que là où il en observe l’application, il s’en tient à de simples ordonnances. Ce n’est qu’en agissant puissamment sur l’esprit de la nation qu’il peut leur donner le caractère de l’immortalité et de l’universalité. C’est dans cet esprit de la nation qu’il doit trouver les barrières insurmontables contre les prévarications de la postérité et des individus que leur obscurité soustrait à sa vue. C’est dans ce sens, Sire, que nos écoles paroissiales doivent être fondées et entretenues. C’est de leur sein que doivent sortir les tuteurs des paroisses, les maîtres d’école et surtout les juges des communes4. Si elles ne sont pas fondées de cette manière, tous ces emplois, surtout le dernier, deviendront méprisables comme ils l’étaient sous l’impératrice Catherine, et alors le boulevard du bien-être du cultivateur est détruit, le seul boulevard que l’autorité impériale puisse élever contre le despotisme des particuliers.

Sire! Je m’irrite moi-même de mon éternelle importunité. Mais daignez Vous souvenir que je ne sais être importun que pour la chose publique. Il serait assurément plus décent que de tant de bienfaits dont Vous nous avez comblés, de tout le bonheur que Vous avez versé dans mon âme, je me bornasse à la reconnaissance. Mais ce serait Vous trahir, et quoiqu’il m’en coûte de Vous importuner par tant de prières, tant que mon devoir parlera, et tant que Vous me le permettrez, je les répéterai jusqu’à ce que le but sublime que Votre cœur Vous a inspiré d’atteindre sera atteint. Vous ne Vous lasserez pas. Vous aimez les hommes, et cet amour Vous fera supporter jusqu’à la fin et les tracasseries des ennemis de la chose publique et les importunités de ses amis.

Demain est votre jour de naissance. L’année dernière je le célébrai dans un recueillement, pénétré de sentiments que je n’avais jamais pas encore éprouvé5. Cette fois-ci je le passerai dans un état pénible d’incertitude. Vous n’avez pas encore daigné me faire savoir si Vous me permettez de venir à Pétersbourg.

Le ciel Vous comble de ses faveurs! C’est le vœu le plus cher, le vœu perpétuel de

Parrot

Annexe

G. F. Parrot à prince A. Czartoryski

[Dorpat, 11 décembre 1804]


Monsieur le Prince!

Un ordre de notre Monarche chéri, sur lequel je Lui dois un rapport sans délai, me force de Vous importuner une seconde fois. Veuillez ajouter à tant de services celui de remettre au plus tôt l’incluse à son adresse et d’accepter l’hommage de mes sentiments de respect et de reconnaissance.

Parrot

34. G. F. Parrot à Alexandre IER

[Dorpat, 26 décembre 1804]1


Sire!

Le jour de mon départ est prochain, et mon сœur me dit que j’aurai le bonheur de Vous revoir. Plus ce moment approche, plus mon désir augmente, et plus ma vertu s’épure. Oui je sens que je suis digne d’intéresser Votre cœur à des objets qui lui deviendront chers dès qu’il les connaîtra.

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука
Призвание варягов
Призвание варягов

Лидия Грот – кандидат исторических наук. Окончила восточный факультет ЛГУ, с 1981 года работала научным сотрудником Института Востоковедения АН СССР. С начала 90-х годов проживает в Швеции. Лидия Павловна широко известна своими трудами по начальному периоду истории Руси. В ее работах есть то, чего столь часто не хватает современным историкам: прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы. Активный критик норманнской теории происхождения русской государственности. Последние ее публикации серьёзно подрывают норманнистские позиции и научный авторитет многих статусных лиц в официальной среде, что приводит к ожесточенной дискуссии вокруг сделанных ею выводов и яростным, отнюдь не академическим нападкам на историка-патриота.Книга также издавалась под названием «Призвание варягов. Норманны, которых не было».

Лидия Грот , Лидия Павловна Грот

Публицистика / История / Образование и наука
Как управлять сверхдержавой
Как управлять сверхдержавой

Эта книга – классика практической политической мысли. Леонид Ильич Брежнев 18 лет возглавлял Советский Союз в пору его наивысшего могущества. И, умирая. «сдал страну», которая распространяла своё влияние на полмира. Пожалуй, никому в истории России – ни до, ни после Брежнева – не удавалось этого повторить.Внимательный читатель увидит, какими приоритетами руководствовался Брежнев: социализм, повышение уровня жизни, развитие науки и рационального мировоззрения, разумная внешняя политика, когда Советский Союза заключал договора и с союзниками, и с противниками «с позиций силы». И до сих пор Россия проживает капиталы брежневского времени – и, как энергетическая сверхдержава и, как страна, обладающая современным вооружением.

Арсений Александрович Замостьянов , Леонид Ильич Брежнев

Публицистика