Кафешантан. Рассказы

Брюнетка, с правильными чертами лица, карими глазами, почти без грима, Дубровина только по костюму напоминала кафешантанную певицу, жрицу оргий и кутежей. Милое личико ее всегда внушало симпатию гостям, и вследствие этого опа пользовалась успехом у кафешантанной публики. Кутилы были расположены к ней потому, что она держала себя прилично в неприличной обстановке отдельных кабинетов и была недоступнее других. Ее называли капризной, певицы упрекали, что она ломается; гости думали о ней, что она хитрая и опытная женщина, умеющая заставить тратиться на себя, изучившая хорошо систему кафешантанного обогащения. Но вместе с тем, Дубровина вызывала какое-то расположение и невольное уважение у всех к своей особе, хотя она для этого ничего не предпринимала, и все понимали, что она такая же певица, как и другие. В чем был секрет ее обаяния, никто не знал; не мог понять этого и увлекшийся ею кафешантанный завсегдатай, кутила и мот, богатый Рылеев.

Певицы знали Рылеева, знали его привычки и капризы, говорили о них, знали, что Рылеев не жалел денег на кутежи, подарки и подачки, но не любил, если его слишком прозрачно «обставляют». Вследствие этого, Рылееву было крайне неприятно, когда в первый день приезда в «Олимп» Дубровиной, он пригласил ее в кабинет, и Дубровина стала его сразу обставлять. Он сначала был в восхищении, когда увидел пред собой кафешантанную певицу в оболочке порядочной и воспитанной женщины. Дубровина ему в первый момент показалась приятным разнообразием на фоне его кафешантанных похождений. Но когда он заметил, что она бесцеремонно посягает на его кошелек, заказывает дорогой ужин и пригласила хор, Рылееву сделалось обидно. Он, считавший себя знатоком этого быта, всегда хвалился своею опытностью пред певицами, и вдруг явилась женщина, считающая его дураком, которого можно стричь и обставлять. Он в этот момент разочаровался было в Дубровиной, его взбесила развязность кафешантанной певицы, и Рылеев не выдержал, чтобы в резкой, даже грубой форме не высказать ей этого.

— Я не жалею денег, — заключил он с презрением в голосе, — и не из скупости это вам говорю. Но я думал, что вы порядочнее других, я надеялся провести в вашем обществе приятные минуты, поговорить с вами, как с умной женщиной, и вдруг я вижу бессердечную певицу.

Совсем другого результата ожидал Рылеев от своих слов. Он предполагал, что Дубровина устыдится своего поведения, сконфузится и постарается загладить свою вину. Между тем, не успел он окончить своей тирады, как Дубровина выпрямилась перед ним, разгневанная, с сверкающими глазами, так что Рылеев невольно смутился.

— Если-бы я была порядочной женщиной, — отчеканивала свои слова. Дубровина, — я никогда не была-бы здесь, не пила шампанского наедине с мужчиной, которого впервые вижу, и вряд ли была бы с вами знакома. Я получаю жалованье за то, что обставляю вас, заставляю давать торговать ресторану, и пошла к вам, имея намерение взять у вас денег, потому что вы человек богатый. Иначе для меня нет смысла кутить с вами, проводить с вами время. О какой стати я должна услаждать вас своим обществом, развлекать беседой, не имея какого-либо интереса, не заставив вас потратиться. Ведь, вы не у меня в гостях, как частный знакомый, вы, ведь, мне не брат, не любовник, и не друг; с какой стати я должна церемониться с вами?.. Если бы я позволила себе при вас что-либо неприличное, безобразничала бы, тогда вы могли бы упрекнуть меня в том, что ошиблись во мне. Возмущаться же тем, что я заказываю дорогой ужин и стараюсь дать возможность другим заработать у вас, крайне странно. Явившись сюда, вы знали, на что вы идете, а раз вы желаете играть комедии, сделайте одолжение — обратитесь к другим певицам.

Круто повернувшись, Дубровина покинула кабинет. Так началось их знакомство. Рылеев весь вечер был не в духе. Только утром, ложась спать, он сообразил, что ему стыдно. Во сне ему грезилась Дубровина, и с мыслью о ней он проснулся пред закатом солнца. Он чувствовал, что ему будто чего-то не достает, ему было неловко, что он вызвал у красивой, заинтересовавшей его певицы скверное чувство к себе.

— Здорово она меня разделала, — говорил он про себя.

Ему хотелось ее увидеть, он все время думал о Дубровиной, забывши о том, что она явилась к нему, как доступная женщина, по первому его требованию. Когда стемнело, он появился у нее с роскошным букетом в руках и просил прощения. В своей домашней обстановке Дубровина казалась милее и проще. Она улыбалась, слушая извинения Рылеева, смеялась, но, вместе с тем, была крайне удивлена и растрогана. Она не могла понять, что заставило этого богатого гостя придать такое значение кабинетной ссоре. Она была очень любезна с Рылеевым, угощала его конфектами и, в свою очередь, попросила прощения за то, что она погорячилась.

— Мы, ведь, все, ужасно нервные и обидчивые, — улыбнувшись, оправдывалась она-.