Кай и Герда

– Кнут приходил к нам в один из этих дней. Они оба в этот день были свободны от работы, мы выпили шампанского, которое он принес, потом катались по городу на его новой машине. Кажется, парень залез в долги. А через сутки случилось все то… Магнус испугался, что девушка снова будет плакать или даже впадет в истерическое состояние, но ничего не произошло. Будто читая его мысли она сказала:

– Мне уже пришлось все это рассказывать вчера полиции, только они не придали этим фактам особого значения. Я еще нужна? – обратилась она к Роберту.

– Иди детка. Тебе надо отдохнуть.

Раздел 10

Герда

Мне сегодня исполнилось 13 лет. Отец купил мне мороженое. Оно едва сладкое и представляет из себя фруктовый лед. Мне хочется чего-нибудь послаще, мучного, но мать не разрешает. Она каждый день проверяет мой вес. Сейчас у нас что-то вроде каникул, но мы готовим программу в отведенные вечерние часы. Сезон начнется через несколько дней. Мы идем с папой по мосту, я не помню, как он называется. здесь очень красиво. На деревьях зреют каштаны, зеленые шарики с колючками катятся по улицам. Мы в старом городе. Высокие шпили на башнях, памятники, часы с фигурками. Живя на окраине в общежитии, мы почти не бываем в центре. Но сегодня у меня праздник. Мы проходим мимо церкви и сворачиваем в узкую улочку. Тут царит прохлада.

– Ты не скажешь маме, если я выпью пива.

– Конечно не скажу. Она ведь не будет тебя взвешивать, значит, тебе можно.

Мы заходим в забегаловку на углу и отец берет пинту лагера.

– Доводилось тебе выпить пива? – спрашивает он меня

– Никогда, – вру я.

Он протягивает мне пустой бокал и наливает немного на дно. Пиво горькое и мне не нравится. Оно мне и раньше не нравилось, и чего взрослые в нем находят хорошего. Папа отламывает мне кусочек обсыпанного крупной солью бублика. Он вкусный и я постепенно съедаю весь. Папа жалеет меня, он знает, что я постоянно чувствую голод. Мы выходим на улицу и слышим странный шум. Грохот все приближается, в нем что-то страшное. Народ разбегается с площади Отец уводит меня дальше от шума и говорит:

– Они все же напали на нас. Это война, сынок, я был на фронте и никогда бы никому не пожелал это пережить. Они нас тогда освободили, а сегодня напали. Я ничего не понимаю, и тут вижу как на улице, где мы стоим появляется танк. Настоящий огромный. Я видел их только в кино. Окна старой улицы распахиваются, в танк сверху летят кирпичи, бутылки, льются помои. Воздух наполнен ругательствами и проклятиями. Танк ничего не боится, страшная машина, раскачиваясь на брусчатке, кивает огромной пушкой и двигается к площади. Его гусеницы подминают урну у магазина детского платья и превращают ее в лист железа. За танком идут солдаты в касках. Я как завороженный стою и смотрю на их автоматы, готовые к бою, мне это точно не снится.

– Идем отсюда, – отец хватает меня за рукав.

Мы сворачиваем в какой-то переулок, шириной в полтора метра.

– Сюда, скорей, здесь мы в безопасности.

Раздаются крики на незнакомом языке и щелканье выстрелов, они эхом отдаются в старых стенах города. Мы уже бежим, сами не знаем куда, дальше от грохота и запаха гари. Мне страшно. Мы с отцом запрыгиваем в уходящий трамвай на ходу. По дороге видим, как кучками собираются люди, на лицах тревога. Магазины закрываются и опускаются жалюзи. В общежитие мама собирает вещи. Радио, которое в нашей комнате все время говорило, теперь молчит. Я кручу ручку, но ничего не слышно.

– Нет радио, нет телевидения, говорит мама, – тебе отец дал чего-нибудь поесть?

Я удивляюсь на этот вопрос и не отвечаю.

– Ну что вы стоите, как статуи? Быстро собираемся. Мы хватаем самое необходимое и запихиваем в наволочки, мешки. Все это завязываем узлами и кидаем в кузов нашего пикапа, очень быстро выясняется, что для нас самих в салоне места не осталось, потому что нас пятеро.

– Возьмите кто-нибудь, Линду на колени! – кричит на нас мать. Она велит оставить часть вещей, которые нам не понадобятся. Это, конечно, наши игрушки, радиоприемник, подушки, одеяла.

– Скорей в машину, Карл. Через час такое начнется, что и не выберемся, – нервничает отец. Вдалеке слышен грохот взрыва. Через час мы добираемся до первой импровизированной заставы. Молодой солдат с автоматом внимательно осматривает машину.

– Оружие, пропаганда, книги?

Мать показывает цирковую программку и наши документы. Мы сидим сзади и дрожим. – Цирк? Давайте, быстро отсюда. Он улыбается нам и открывает шлагбаум. Наша старенькая машина несется в сторону западной границы мимо картофельных полей, старых церквей и полуразрушенных замков. Сегодня я вспоминаю это как страшный сон, потому, что мне страшно и сейчас. Потому, что я как и тогда, не понимаю, что на самом деле произошло. Тогда, это, конечно, часть истории ее не вырубить ничем из памяти, а сейчас? Брата нет, он у Ренаты. Мне никто не может объяснить, что произошло. Я слышу, как у соседей работает телевизор и прикладываю ухо к розетке на стене. Теперь мне слышно все, что у них говорят. Захватываю кусок новостей.