Каин: Антигерой или герой нашего времени?

— Поезжай прямо по Калининской улице[84], милостивец, а как Ильинскую площадь минуешь, недалече и палаты воеводы.

Но воевода Каина совершенно не интересовал, а посему он, добравшись до Ильинской площади (главной торговой площади Ярославля), спросил, где находится Гостиный двор, на что ему ответили:

— Между Власьевскими воротами и Спасским монастырем, ваша милость.

Гостиный двор, с окружавшими его торговыми лавками, оказался обширным каменным зданием в два этажа.

Сдав тарантас и лошадей конюшенным людям, ватага разместилась на втором ярусе и тотчас осадила Каина:

— На какой ляд ты вестовым московского губернатора назвался? — спросил Одноух.

— И как нам теперь свои дела проворачивать? Зачем ляпнул?

— Затем, Зуб, что решение иногда приходит мгновенно, но оно нам пойдет на пользу. Дайте мне часок поразмыслить, а потом и за дела примемся. Нутром чувствую, что нас ждет крупная удача.

Ивану вспомнился разговор с московским купцом Евлампием Кулешрвым, с которым он преднамеренно посидел в питейном погребке на Макарьевской ярмарке. Уже тогда Каин вынашивал планы «пошарпать» Ярославль.

Осушив чарку, Иван с превеликим почтением, произнес:

— Вновь повторю, дражайший Евлампий Алексеевич, добрый советчик нужен, кой в торговых делах собаку съел. Есть мыслишка в Ярославль заскочить, да вот города я, по своему малому разумению, совсем не знаю.

Евлампию же сии учтивые слова — бальзам на душу.

— Страсть люблю, когда неоперившиеся птенцы у мудрых людей совета просят. Ибо мудрый — всегда на доброе дело наставит. Жаль, что нынешние молодые купцы из себя великих знатоков торгового дела корчат, вот и попадают в долговую яму. Ты ж, Иван Осипович, не из этой породы, а посему с превеликим удовольствием поведаю о Ярославле, в коем я бывал не единожды.

Словоохотливый купец многое рассказал:

— Город древний, большой, по числу жителей — второй город после Москвы. В торговле бойкий, тороватый. На первом месте — торговля хлебом, кой местные купцы закупают в низовых волжских городах, а продают в Петербург и зарубежье, часть оставляют на нужды города и себе. Видное место занимает торговля железом. Тут в больших людях ходят «короли железа» Пастуховы, кои имеют даже собственные железные заводы под Вяткой и Пермью. Большие капиталы получают ярославские купцы и от продажи льна, кой они скупают в начале зимы в самом Ярославле от местных крестьян, приезжающих на торги, но немалую часть они вывозят из самих деревень. Лен же в основном продают опять-таки в зарубежье. Солидная торговля идет, кожей, салом, рыбой, селитрой, бакалеей, москательными и прочими винами. Всегда в ходу красный товар[85]…

Долго перечислял всевозможные ярославские товары Евлампий Алексеевич. Каин, как всегда слушал чутко, чтобы впоследствии, за что-то можно было зацепиться, а затем спросил:

— А нельзя ли назвать, дражайщий, Евлампий Алексеевич, наиболее именитых купцов?

— Назову, Иван Осипович, обо всех столпах ярославских. Запоминай, коль память гирькой не отшибли.

— И такое бывает?

— Торговля! Русский человек глазам не верит: дай пощупать. На Москве сам видел. Подошел к одному известному купцу молодой торговый сиделелец[86] из соседней лавки, в коей рыбой продавал, и давай красный товар щупать, а от самого за версту зеленым змием разит Купец ему: «Ты мне грязными руками парчу не марай. Пошел прочь!». А пьяному да дураку, хоть кол на голове теши. Знай, грязнит красный товар. Купец раз сказал, другой, — сиделец как не слышит, вот и получил в темечко гирькой. Живой остался, но память отшибло. Молодым несмышленышам наука.

— Истинные слова, Евлампий Алексеевич.

— Истинные. А теперь о тузах: Гурьевы, Затрапезновы, Красильниковы, Яковлевы, Светешниковы, Пастуховы, Мякушкины…

Имен двадцать назвал московский купец, и Каин, обладая исключительной памятью, всех запомнил.

— Однако, чтобы впросак не попал, прямо скажу, Иван Осипович, с кем лучше всего дело вести. Посоветовал бы Светешникова, Пастухова и Затрапезнова. Остальные либо жмоты, либо не без плутовства. Пастухова ты, правда, можешь и не застать, ибо часто на своих заводах пропадает, а вот Светешникова Терентия Нифонтовича и Ивана Дмитриевича Затрапезнова чаще всего в своих домах живут. Первый — светлой души человек, весьма уважаемый. Правда, чересчур с попами сдружился. Почитай, все деньги на храмы вкладывает. Как-то заночевал у него, ибо и он мой московский дом знает. Два дня как-то гостил. Доведется встретиться — земной поклон. Что же касается Ивана Затрапезнова, чей отец в Ярославле полотняную фабрику открыл, среди горожан Правдолюбцем именуется, ибо многих людей защищает от неправедных судей, зло-корыстного воеводы Павлова, и полицмейстера Кашинцева.

— Выходит, смел Иван Затрапезнов, коль с местными властями тягается?

— Смел, Иван Осипович, да только, неровен час, свернут ему шею ярославские властители. Они самим Бироном ставлены. Не зря говорят: с сильным не борись, с богатым не дерись. Уж так на Руси заведено. Веди себя чинно, деловито, но в драки с властями не влезай. Упаси Бог!

— Золотые слова, Евлампий Алексеевич. На всю жизнь запомню.