Каин: Антигерой или герой нашего времени?

«По прилежному старанию криводушного подьячего Ивану был выдан пачпорт на два года за канцелярскою печатью и за рукою самого полковника».

Получив паспорт и закупив два тарантаса, ватага Каина поехала к Нижнему Новгороду, но пойти на дело там не довелось.

В первый же день, остановившись на горе Соколке, Иван приказал своей братве оставаться на месте, а сам решил глянуть на торговые ряды, и только подошел к торгу, как сразу же наткнулся на солдат сыскной команды, которые тотчас окружили его и беспардонно заявили, что он беглый человек, а посему будет отведен в караульное помещение.

— Очумели, служивые. У меня паспорт, выданный самим полковником Редькиным. Надеюсь, слышали такого?

— У Макария — Редькин, а у нас Тыквин. Разберемся. А ну двигай!

Шагая по зеленой, утопающей в садах улице, Иван заприметил подле одного забора кадку с водой. Больше не раздумывая, он выскользнул от солдат, вскочил на край кадки и ловко перебросился через забор. Пока ошарашенные сыскные люди перебирались в сад, Иван был уже на соседней улице, а вскоре и на горе Соколке, где безмятежно отдыхали в тарантасах его товарищи.

— Быстро сматываемся, братцы! Здесь сыскные всюду рыскают. Попытаем счастья в Ярославле.

— А найдем? — спросил Кувай.

— На ярмарке мне удалось поговорить с ярославскими купцами. Многое поведали. Там такое твориться, что волосы дыбом. Самое место ватаге разгуляться.

Глава 20

Ярославль

Что же представлял себя Ярославль в первой половине восемнадцатого столетия?

Читатель, побывавший в городе в нынешнее время, глазам своим не поверит: один из красивейших городов России, прославившийся своей героической историей, полтора века назад представлял себе довольно неприглядную картину, о которой трудно поверить.

Призовем в свидетели известного краеведа города Ярославля[80].

Положение Ярославля, писал он, полного когда-то самобытной исторической жизни, спустились на степень заурядного провинциального города…Улицы, расположенные в то время неправильно, и по большей частью узкие, утопали по свидетельству Трефолева[81]

, в грязи … Бездомных, нищих было в Ярославле множество, ханжей пилигримов — еще более. Эти тунеядцы представляли собой опасную силу, могли поджигать с корыстной целью — ради поживы при общей суматохе.

О гигиенических условиях город нисколько не заботился. Близ Фроловского моста, например, красовалось обширное болото, называвшееся тоже Фроловским[82], где пьяные буквально тонули и куда попадали иногда мертвые тела… По немощеным, проросшим травой улицам и площадям города бродил домашний скот… Магистрат по этому поводу (1759 год) писал: «От свиней народу, а паче малым детям опасность великая есть»…

Расположенные внутри города заводы наполняли воздух миазмами, но невзыскательные предки наши мало обращали внимания на это неудобство. В редких только случаях, и то, когда начинала уже грозить им явная опасность задохнуться от страшного зловония, они брались за ум. В сентябре, например, 1760 года магистратские сотские донесли: что от одного от заводов, где производилось «варение скотской крови», может произойти беда: «всегда безмерный смрад происходит, и воздух так заражен, что близ оного дома живущим людям не токмо на двор и на улицу выходить, но и жить поблизости весьма трудно; отчего состоит крайняя опасность, чтобы от оного смрада чрез испортившийся воздух не последовало, чего Боже сохрани, не только скоту, но и людям вредного припадка».

Живя при таких далеко негигиенических условиях, ярославцы не располагали в то время и медицинской помощью… Заболевшие обращались обыкновенно к бане, знахарям, к коновалам, которые, умея, по понятиям того времени, кинуть кровь больной лошади, должны были таким же способом в случае болезни помочь и хозяину. Сколь гибло народу преждевременно от знахарей и коновалов, это уже тайна могил, которые находились тогда, как бы для большей не гигиеничности, при каждой приходской церкви…

А умственно расстроенных мог быть очень значительный процент, если иметь в виду образ жизни ярославцев того времени, Нуждаясь, очевидно, в каком-нибудь развлечении, они находили это развлечение лишь в пьянстве. Пьянствовали, говорит на основании современных документов Трефолев, все мужчины, женщины, дети. Пили люди подначальные, пили власть имущие, пили у себя дома, в лавках, при каждом удобном и неудобном случае, напивались, даже идя в общественные собрания, где, вместо спокойного обсуждения дел, «лаяли друг на друга неподобно»…

Бывший тогда митрополит Ростовский Мацеевич анафемой гремел с церковной кафедры против ярославских пьяниц, возмущавших даже церковное благочиние, но слова его были гласом вопиющего в пустыне, да и соблазнов было много: кроме кабаков казенных, у многих тогда была тайная продажа вина, несмотря на то, что производившие ее подвергались тяжелым наказаниям.