Каирская трилогия (ЛП)

Сидящий глубоко внутри него недуг грозил прорваться наружу. Тот, кто долгое время болел туберкулёзом, должен остерегаться холода. А фраза «они спрашивали о тебе» напоминала ему детскую песенку, имевшую самый простой смысл, но в то же время сильно проникавшую в душу. Могли вновь появиться угасшие обстоятельства, при которых душа снова проходила через все прошлые эмоциональные потрясения, а потом исчезнуть, словно дождь, пошедший не во-время. Таким образом, он почувствовал в этот краткий миг, что превратился в прежнего влюблённого юношу, страдающего от любви и переживающего все её радостные и грустные моменты. Но ему не грозила серьёзная опасность, ведь он был сейчас словно спящий, что сокрушается во сне, но чувствует успокоение от того, что всё, что он видит — всего лишь сон, но не явь. В этот момент ему так хотелось, чтобы небеса сотворили чудо, и он встретил её хотя бы на несколько минут, и тогда она бы призналась ему, что питала взаимные чувства к нему хотя бы один день или даже того меньше, но разница в возрасте или что-то иное разлучило их! Если бы это чудо свершилось, то утолило бы все его прошлые и нынешние муки, и он мог бы считать себя счастливейшим из людей, а свою жизнь — прошедшей не зря. Но это всё ложное представление, как представление о смерти. Лучше ему довольствоваться забвением — в том и будет его победа, пусть даже она и таит в себе поражение. И пусть утешением ему служит то, что он не один в этом мире, кто познал неудачу в жизни. Он спросил:

— Когда они уезжают в Ирак?

— Они должны были уехать вчера, так, по крайней мере, она сказала мне во время нашего визита…

— А как она восприняла трагедию её семьи?

— Она, естественно, избегала говорить об этом, и не упоминала о ней!

Тут Рияд Калдас, указав прямо перед собой, воскликнул: «Смотрите!», и они поглядели в левую сторону балкона, где увидели странную женщину. Ей было лет семьдесят: худая, босая, в длинном джильбабе из тех, что носят мужчины, а на голове у неё была шапочка-тюбетейка, из-под которой не виден был ни один волос — она была либо лысой, либо больной. Лицо же её казалось необычным из-за толстого слоя косметики, что делало его смешным и отвратительным одновременно. У неё не было ни одного переднего зуба, но глаза её с ласковой и заискивающей улыбкой глядели во все стороны. Рияд с интересом спросил:

— Нищенка?

Исмаил сказал:

— Скорее всего, помешанная!

Она принялась высматривать свободное место в левом углу, затем выбрала одно и уселась. Заметив, что они во все глаза смотрят на неё, широко улыбнулась и сказала:

— Добрый вечер, мужчины!

Рияд тепло ответил на её приветствие:

— Добрый вечер, паломница!

Она засмеялась, и смех её напомнил Исмаилу — как он сам выражался — квартал развлечений Узбакийю в её расцвете!.. Она сказала:

— Паломница! Да, я такая, если имеете в виду мечеть «запретов»[90]!

Все трое засмеялись. Женщина осмелела и завлекающим тоном произнесла:

— Если закажете для меня чай и кальян, то вас ждёт награда у Аллаха…

Рияд воодушевлённо хлопнул в ладоши, зовя официанта, чтобы заказать для неё то, что она хотела, и склонившись к уху Камаля, прошептал: «Так начинаются некоторые истории». Старуха же весело засмеялась и сказала:

— Это щедрость прошлых времён!.. Вы богачи военного времени, дети мои?

Камаль сказал со смехом:

— Мы бедняки военного времени, то есть государственные служащие, госпожа паломница…

Рияд спросил её:

— А как ваше благородное имя?

Она с нелепой горделивостью подняла голову и ответила:

— Султанша Зубайда личной персоной!

— Султанша?!

— Да… — тут она засмеялась… — Но мои подданные умерли!

— Да помилует их Аллах!

— Да помилует Аллах живых. А мёртвым достаточно и того, что они и так находятся подле Аллаха… Расскажите мне, кто вы.

Официант с улыбкой принёс им кальян и чай. Подойдя к компании друзей, он спросил их:

— Вы её знаете? Кто она?

— Певица Зубайда, самая известная исполнительница своего времени. Возраст и кокаин превратили её в то, что вы видите сейчас!

Камалю показалось, что он уже не впервые слышит это имя. Интерес же Рияда Калдаса достиг апогея, и он призвал друзей представиться ей лично, как она и просила, чтобы разговорить её. Исмаил представился:

— Исмаил Латиф.

Попивая чай маленькими глотками, прежде чем он остынет, она засмеялась и сказала:

— Живые имена, пусть даже и бессмысленные…

Они засмеялись, но одновременно с тем Исмаил беззвучно отругал её. Рияд Калдас сказал:

— Рияд Калдас.

— Неверный?! Один такой был моим любовником: он был торговцем на улице Муски, и звали его Юсуф Гаттас. Я привязывала его к кровати и распинала как крест до рассвета!..

Она смеялась над своими словами вместе с ними, и в глазах её сверкал восторг. Затем взгляд её обратился к Камалю, и он сказал:

— Камаль ибн Ахмад Абд Аль-Джавад.

Она уже собиралась поднести стакан с чаем ко рту, как рука её остановилась, словно пережив осознанный миг. Внимательно посмотрев на него, она спросила:

— Что вы сказали?

Вместо него ответил Рияд Калдас:

— Камаль ибн Ахмад Абд Аль-Джавад.

Она затянулась кальяном, и будто обращаясь к себе, сказала: