Кайзер Вильгельм и его время. Последний германский император – символ поражения в Первой мировой войне

Самое главное, у Вильгельма и Эдуарда были совершенно разные темпераменты. Немец был больше сосредоточен на себе, хотя это не значит, что он был эгоистичнее; он выше оценивал собственные возможности и больше ждал от других людей. Всегда что-то сделал и не мог остаться в одиночестве. Англичанин, наряду с житейской мудростью, обладал налетом лени, без которой не обходился никто из людей, занимающих высокое положение. Когда его освистали во время первого государственного визита в Париж, он встретил комментарий «Кажется, мы им не нравимся», вопросом: «А с какой стати мы должны им нравиться? (Говорят, что много лет спустя глава германского государства во время визита в Лондон проявил такую же широту взглядов.) Однажды Эдуард настоял, несмотря на опасения французских министров, на своем пребывании в Париже на майский праздник. Свое желание он объяснил тем, что ему хочется увидеть своими глазами революцию. В очаровании манер племянника было что-то расчетливое, выдававшее огромное желание понравиться; его вовлеченность и напряжение были признаками лежащего в основе недостатка уверенности в себе. Отстраненность дяди являлась спонтанной, как отражение комплексной личности, причем эта личность была скорее достигнутой, чем унаследованной. Говоря о различиях, следует принять во внимание тот факт, что один из двоих представлял великую державу, которая сумела навязать свое мировоззрение и систему ценностей всему веку, а другой был символом новой, молодой страны, которая еще только добивалась признания своей политической позиции и образа мыслей.

Нет никаких свидетельств недоброжелательности или тайной критики дядей племянника в эти ранние годы. Принц Уэльский был хорошего мнения о принце Вильгельме и когда посетил церемонию конфирмации. Во время первого визита Вильгельма в Англию вместе с Доной он вызвал обиду и недовольство, покинув Сандрингем преждевременно, за день до дня рождения принца Уэльского, и вернувшись в Камберленд-Лодж. Этот инцидент, по-видимому, имел причину, но какую именно – неизвестно. Дар в 1883 году полного костюма из шотландского тартана был принят с некоторым недоумением. Позже Вильгельм распространил свои фотографии в странном облачении горца с таинственной надписью: «Я жду подходящего момента». Корнем проблемы, безусловно, стал отказ принца Уэльского согласиться с тем, как Вильгельм оценивал самого себя. Вильгельм чувствовал покровительство того, кому в глубине души хотел подражать. Это чувство породило стремление заслужить восхищение даже по высоким английским стандартам. Оно сменилось (особенно после попыток, оказавшихся неудачными) яростным отрицанием этих стандартов в пользу прусских. Такие отношения не могли не привести к взаимному непониманию и обидам, даже если не было никаких оскорблений. Жены усиливали антагонизм, а не ослабляли его. Практически единственным исключением в милой и приветливой натуре Александры была ее жгучая ненависть к Пруссии, которой она не могла простить унижения своей родной страны в 1864 году – эпизод, в который внес некоторый вклад герцог Августенбург. Дочь герцога Дона разделяла неприязнь юнкеров к Англии и не одобряла житейской мудрости Эдуарда.