Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными

Аналогичным образом в 1970-е годы Нью-Йоркская публичная библиотека решила перевести в формат микрофильмов всю коллекцию памфлетов[14], и все оригинальные материалы были отправлены в макулатуру. Каким-то чудом их спас коллекционер Майкл Зинман. Через 20 лет их обнаружили в его сарае в нью-йоркском районе Ардсли. Мне сообщил об этом знакомый лондонский букинист. Мы с моей женой-библиотекарем провели в общей сложности 4 дня, роясь в куче из 170 тыс. памфлетов, с которых для удобства сканирования были срезаны корешки. Примерно 2300 памфлетов мы увезли домой. В них была вся история экономической политики США начала XIX века: сотни речей, произнесенных в сенате и палате представителей (каждая была издана отдельно) и тысячи документов, повествующих о том, что происходило в стране, пока Соединенные Штаты продвигались от бедности к богатству. Несколько ценных памфлетов и первые издания Давида Рикардо, также отправленные в макулатуру, кто-то уже забрал, но для меня они не представляли интереса, так как эти тексты много раз переиздавались. Настоящими сокровищами были для меня неприметные тексты дебатов об экономической политике не только в США, но и в дюжине других стран, написанные на разных языках. Эта дискуссия не отражена ни в экономической истории США (как правило, написанной в исторической традиции «особого предназначения США»), ни в истории экономической мысли. Только небольшие ее отрывки можно найти в исследованиях, посвященных истории американской политической мысли. Риторика и идеология во многом заслонили от американцев их собственное прошлое.

История открывает нам, как богатые страны богатели при помощи методов, которые сегодня практически полностью запрещены условиями Вашингтонского консенсуса[15] Разработанный в 1990 году, сразу после падения Берлинской стены, Вашингтонский консенсус потребовал среди прочего либерализации торговли, прямых иностранных инвестиций, дерегулирования и приватизации. По мере внедрения реформы Вашингтонского консенсуса стали практически синонимом неолиберализма и рыночного фундаментализма.

В ранние 1990-е годы стали популярными теории Йозефа Шумпетера. К моему большому везению, историю экономической мысли мне преподавал Артур Смитис, один из ближайших гарвардских друзей Шумпетера[16]

. Курс его во многом был посвящен Шумпетеру и его теориям. Хотя сам Шумпетер не интересовался проблемой бедности, мне казалось, что его теории по умолчанию описывают бедность и могут помочь мне объяснить, почему принципы Вашингтонского консенсуса оказались столь разрушительными для столь многих беднейших стран мира.

В своей работе я попытался объединить несколько учебных дисциплин: прежде всего эволюционную (шумпетерианскую) экономическую теорию, экономику развития, историю экономической мысли и экономическую историю. Мне показалось, что для понимания неравномерного экономического роста разных стран нужны два новых направления исследований — немарксистская теория неравномерного роста[17] и история экономической политики. Ни того ни другого нет в природе, однако если бы эти дисциплины существовали, они должны были бы быть тесно взаимосвязаны. История экономической мысли рассказывает нам о действиях, которые Адам Смит рекомендовал предпринять Англии, но нет такой науки, которая рассказала бы о действиях, которые Англия на самом деле предприняла и которые мало имели общего с рекомендациями Смита.

То, как я себя чувствовал на протяжении многих лет, прекрасно описывает отрывок из письма Никколо Макиавелли, датированного 10 декабря 1513 года[18]: «Я возвращаюсь домой и вхожу в свой кабинет; на пороге я снимаю рабочую одежду, покрытую пылью и грязью, и надеваю одежды для суда и дворца. Одетый подобающим образом, я вступаю в почтенный суд древних, где, великодушно принятый ими, я вкушаю ту пищу, которая единственная

подходит мне и для которой я был рожден; где я без стеснения беседую с ними и спрашиваю о мотивах их действий, и они, в своей человеческой доброте, отвечают мне [курсив мой — Э. Р.]. И четыре часа кряду я не чувствую скуки, я забываю все свои беды… Я полностью растворяюсь в них».