Как далеко до завтрашнего дня… Свободные размышления 1917–1993. Вехи-2000. Заметки о русской интеллигенции кануна нового века

Но еще хуже было то, что монополизм в промышленности консервировал старые технологии всюду, в том числе и в оборонной сфере, и постепенно превращал вторую державу мира в некое архаическое учреждение, сильное только своими воспоминаниями. И мы, специалисты, связанные военно-промышленным комплексом, это отлично понимали. И мучительно искали выход.

Думаю, что тогда, когда факт нашего отставания в военной сфере был по-настоящему осознан в верхних эшелонах власти, и началась перестройка. Я бы не хотел особенно хулить ее авторов – много ли людей отдавали себе отчет в том, что происходит? Только теперь мы стали понимать, что разрушение нашей системы было предопределено. И еще – это была часть общего мирового кризиса.

Так или иначе, но уже в шестидесятых годах начался процесс постепенной деградации нашей промышленности, в том числе и военной. Начало устаревать оборудование, уменьшаться количество новых изделий. Первыми этот спад почувствовали люди, занимавшиеся опытными разработками: интерес к оригинальным техническим конструкциям и новым идеям стал заметно угасать.

Итак, в начале шестидесятых годов был достигнут «военный паритет». Объяснить, что означает такое замысловатое словосочетание, было совсем не просто. Мы этого не умеем делать и сейчас. Я думаю, что и сами военные не очень-то отдавали себе отчет в том, какой смысл следует в него вкладывать. Может быть, самое точное значение этого понятия состоит в обывательском утверждении: каждая из двух сверхдержав могла полностью и в одночасье уничтожить другую. А заодно и все живое на планете. Я это воспринимал, как достижение такого уровня вооружений, когда война сверхдержав и их собственное самоубийство становятся синонимами.

В результате у наших военных и политиков возникло ощущение самодостаточности – и здесь можно не беспокоиться. Как следствие этого, интерес оборонной промышленности к исследованиям поискового характера стал снижаться, менее интенсивными становились и обращения к академическим коллективам. Теперь уже не промышленность приходила к нам с просьбами о проведении тех или иных исследовательских работ, а мы, академические теоретики, стали пытаться заинтересовать промышленность, дабы она своим влиянием и финансовыми возможностями поддержала наше существование. Время, когда промышленность не могла без нас обойтись, ушло. И я думаю, что навсегда!

В таком развитии событий была еще одна немаловажная причина. И она тоже была связана с монополизмом отраслей. Отраслевые конструкторские и технологические институты стали заводить свои собственные теоретические отделы и сумели в этом преуспеть: к началу шестидесятых годов теоретические группы в отраслевых НИИ и КБ представляли уже значительную силу.

Особенно остро все это сказалось опять же на состоянии дел с вычислительной техникой. Военная промышленность пошла по линии создания и использования специализированных электронных машин. А универсальные компьютеры, которые нужны были прежде всего исследователям, перестали быть в центре внимания производителей. Оригинальные отечественные разработки, которые нам позволили на заре развития вычислительной техники провести все расчеты, необходимые для создания ядерного оружия и запуска человека в космос, постепенно сходили на нет! Их стали замещать машины так называемой Единой серии – неудачные копии устаревших образцов фирмы IBM. А талантливые конструкторы наших собственных компьютеров стали спиваться. Что еще остается делать талантливому художнику, если ему поручают копировать чужие картины?

Еще хуже обстояло дело с процессом внедрения электронной техники в управленческую, торговую и хозяйственную деятельность, что было особенно выгодным, с точки зрения эффективности производства. Конечно, кое-что делалось, но скорее под давлением общественности, чем в силу производственной необходимости.

Коль нет конкурента, коль ты единственный производитель, то и незачем что-то усовершенствовать, стараться – и так съедят, ведь больше есть нечего! Да и к тому же принцип – «не беспокоить!» Тем более – внедрением новой управленческой технологии, основанной на компьютерной обработке информации, которая влечет особое беспокойство. Ведь эта самая компьютеризация всегда связана с необходимостью учиться, переучиваться на старости лет. И, что самое страшное для любого чиновника, такая смена технологии неизбежно связана с перестройкой управленческой структуры. То есть с заменой одних людей другими. А это особенно болезненно для любых организаций. И если такой перестройки можно избежать, любой чиновник готов заплатить за это немалую цену.