Как я отыскал Ливингстона

Уианце или Магунда Мкали теперь очень населена. Вдоль всей северной дороги, идущей через Муниека, вода встречается в изобилии, деревни попадаются часто, и путешественники начинают замечать, что это название не годится для нее. Она населена Вакимбу с югу; они хорошие земледельцы и очень промышленный народ. По наружному виду они несколько похожи на Вазагара, но не славятся своей храбростью. Их оружие состоит из длинных пик, лука, стрел и секиры. Тембе строятся очень крепко и обличают большое искусство в оборонительных постройках. Тембе так хорошо построены, что пробить в них отверстие можно только пушкой, если деревни хорошо защищены. Они умеют также устраивать западни слонам и буйволам. Заблудившийся лев или леопард также ловится ими.

Пройдя Магунда-Мвали, мы пришли в Униамвези или страну Муна; но я отложу до следующей главы описание народа, живущего в этой интересной местности.

ГЛАВА VIII

ЖИЗНЬ В УНИАНИЕМБЭ

Гостеприимство губернатора Санд-бен Салима. — Удобное помещение. — Табора, главное арабское поселение. — Мирамбо, предводитель Уповегов — Его, грабительство. — Военный совет. Караван Ливингстона найден.— Ужасный припадок kихорадкb. — Путешествие в Уджиджи. — Прибитие в Масанги. — Шау заболевает. — Соединение с арабской армией близ Мфуто. — Взятие деревни Зимбизо. — Опять лихорадка. — Поражение и истребление арабов Мирамбо. — Отступление к Мфуту.

Мне сделали овацию, когда я с губернатором Саидом бен Салимом, шел в тембе его — Квигару. Сотни ваниамезких пагасисов, солдаты султана Мхазива, теснившиеся вокруг своего государя, дети — голые черные херувимы — бегавшие под ногами своих родителей, даже дети, всего нескольких лет от роду, сидевшие на руках матерей — все платили дань удивления моему белому цвету, безмолвно и упорно тараща на меня глаза. Говорили со мною одни арабы и старый Мвазива, владетель Унианиембэ.

Дом Саида бен Салима, расположен на северо-западном конце огороженной частоколом бомы Квигару. Нам подали чай, заваренный в серебрянном чайнике и обильный запас кушаний, дымившихся под серебряной крышкой. Когда человек прошел, не позавтрававши, восемь миль и при этом в течении трех часов, его палило тропическое солнце, то он с волчьей жадностью так накидывается на еду, в особенности если он обладает аппетитом здорового человека. Я, по всей вероятности, изумил своего хозяина необыкновенным проворством, с каким выпил восемь чашек его ароматного настоя анамской травы, и разрушал высокие башни его пудингов «damper», которые несколько минут тому назад, так заманчиво дымились под своею серебряною крышею.

Я поблагодарил шейха за обед, как только истинно голодный и наевшийся человек может поблагодарить. Если бы я даже не говорил ни слова, то и тогда мои взгляды показали бы ему, до какой степени я чувствую себя его должником.

Пообедавши, я вынул свою трубку и кисет.

— Друг мой Селим, не хочешь ли покурить?

— Нет, спасибо! Арабы никогда не курят.

— Ну, в таком случае, быть может позволите курить мне для облегчения пищеварения!

— Нгема — кури, господин!

Затем началась легкая, серьезная и шутливая болтовня:

— Каким путем, ты пришел сюда?

— По мпуапуаской дороге.

— Она хороша. Хороша ли была Маката?

— Нет, очень дурна.

— Какие новости из Занзибара?

— Хорошие; Сеид овладел Москатом, а Азим бен Гхис был убит на улице.

— Боже мой, неужели это правда?

— Правда.

— Ге-ге-ге! Вот так новости!

— Слыхал ли ты, господин, о Сулеймане бен Али?‘

— Слыхал; бомбейский губернатор послал его в Занзибар на военном корабле и теперь Сулейман бен Али сидит в гарайяце, т. е. в форте.

— Гее, это очень хорошо!

— Много ли вам пришлось заплатить дани в Вагого?

— Мы платили восемь раз; Гамед Кимиани хотел идти на Кивиег, я же пошел через лес Муниеку. Гамед и Тани предпочли последовать за мной, чем одним решиться идти на Кивиег.

— Где Гаджи Абдулах и Спики, которые были здесь?

— Гаджи Абдулах! Какой Гаджи Абдулах? А, шейх Буртон! Он теперь важный человек, балиуц в Эль Шаме.

— Гег-гег! Балиуц! Гег, в Эль Шаме! Это неподалеку от Бетлем-эль-Кудиса.

— Да в четырех днях пути. Спики умерь. Он нечаянно застрелился.

— О, о; Боже мой, какая дурная новость! Спики умер? Аллах, какой он был хороший человек! Умер!

— Но где этот Казег, шейх Саид.

— Казег? Казег? я никогда не слыхал этого имени до сих пор.

— Но ведь вы были с Буртоном и Спиком и третьим Грантом, в Казег; вы жили там несколько месяцев, во время пребывания своего в Унианиембэ; это, вероятно, близко отсюда? Где жили Гаджи Абдулах и Спики, когда были в Унианиембэ? Кажется в доме Муза Мзури?

— Это в Таборе.