Как я съел асфальт

– Вон его окна… – Он пальцем указал куда-то над головой Саши и добавил: – На третьем этаже он живет, а дверь сам найдешь.

Саша поблагодарил незнакомца и двинулся в указанном направлении. Перед ним стоял некрасивый пятиэтажный дом. Кирпич, из которого сложили дом, был серым и неприятным. Те самые окна на третьем этаже были зашторены плотным, как показалось Саше, материалом.

Он вступил в подъезд. Точнее, сначала отодвинул в сторону незапертую металлическую дверь с кодовым замком, а потом вошел. Исписанные традиционными надписями стены не вызвали интереса, но мрачная холодность стен обращала на себя внимание и даже навевала на Сашу тоску и беспокойство. Он даже отчетливо ощутил исходившую от них сырость, хотя на улице была сухая погода. А еще Саша почувствовал, как вспотели его ладони и напряглись беспокойные мысли. И какая-то заторможенность непреодолимо манила, или, правильнее сказать, требовала от него прекратить движение, остановиться. Не ходить никуда и остаться на месте среди исписанных похабщиной стен. Но Саша заставил свои ноги интенсивно сгибаться в коленях, точнее, не в коленях, а просто сгибаться и гнуться, чтобы двигаться. А когда обрел эту утраченную было способность к ходьбе, он зажмурил глаза и пошел…

В подъезде пахло как в придорожных туалетах после года интенсивной эксплуатации. Этот с детства знакомый запах успокоил Сашу еще больше. Он продолжал идти с зажмуренными глазами. Пошел и ударился головой о газопроводную трубу, низко висевшую в проеме. Этот внезапный удар неожиданно и отчетливо отрезвил Сашу, придал ему новых сил. Саша как будто со стороны услышал вылетевшую из его рта брань. Страшную брань и даже матерную ругань. Он почти отчетливо увидел вибрации своего голоса. Голоса страшно знакомого, точнее, просто страшного и совершенно незнакомого. А еще он ощутил себя былинным героем, сильным и озлобленным на «глупых газовщиков».

На какое-то время ему, Саше, стало ощутимо легче и стыдно, так стыдно, за те слова, что свободным потоком выползали изо рта после удара головой. Но потом он вспомнил, что и у автора «Рубашки», позиционирующего себя как мастер художественного слова, проскальзывают такие же точные и едкие фразы, что в народе именуется матом. Автор «Рубашки», этот инженер человеческих душ, умел грязно ругаться во всеуслышание со страниц своего романа и при этом говорил: «Мне кажется, что я умею разговаривать просто со всеми. И еще мне кажется, что я хороший человек».

«Значит, можно, значит, нужно», – спокойно решил для себя Саша и удвоил свои усилия в оскорблениях трубы, так нежданно приведшей его мысли в первозданный порядок.

Выплеснув поток справедливого гнева и отдышавшись, Саша уже спокойно поднимался по ступеням пятиэтажки. На третьем этаже перед Сашей предстали четыре одинаковые двери. Точнее, очень похожие между собой, металлические. И все же они отличались, но отличались лишь номерами. Стену рядом с одной из дверей украшала надпись: «Холодец – старый идиот». Саша подумал мысль и понял, точнее, отчетливо догадался, что «старый идиот» – это не имя и отчество медиума с чудной фамилией. Скорее всего, его зовут как-то иначе, но Саша не знал как именно, потому что Геша об этом ничего не говорил.

А еще он понял, что Холодец проживает именно в той квартире, возле которой он прочитал ругательную надпись. Саша хотел надавить на кнопку звонка, но заметил, что дверь не заперта. Он вошел внутрь. В длинном узком коридоре было темно. Из-под дальней двери пробивалась зыбкая полоска света. Саша хотел как-то обозначить свое присутствие в чужой квартире, он хотел закричать что-то типа: «Есть кто живой?», но гнетущая обстановка темного коридора не позволяла это сделать. Саше никак не хотелось, точнее, он даже боялся нарушить эту тишину.

Внезапно рядом с входной дверью Саша заметил притаившуюся фигуру человека, точнее, женщины. А это была именно женщина.

– Простите, – почти прошептал Саша, стараясь не тревожить царившую здесь тишину, – я ищу… мне нужен Холодец, но не тот холодец, что едят, а тот, что не едят. Вернее, я ищу Холодца, экстрасенса, медиума и тому подобное.

– Еще один, – проворчала женщина у двери и вздохнула.

И хотя женщина находилась от Саши достаточно далеко, Саша уловил из ее рта запах. Запах гниения. А еще Саша подумал, что, как только он начал заниматься туалетным бизнесом, его давно перестали волновать запахи. Но этот запах, исходивший от женщины, он уловил и даже почувствовал.

Женщина повернулась лицом, и Саша подумал мысль о том, что в ней чего-то не хватало, а потом он сообразил чего. В женщине не хватало глаза. То есть совсем не было правого глаза, а правая щека женщины была как бы стерта, хотя и не кровоточила. А может быть, и кровоточила, но в полумраке этого не было видно. Саша почему-то не удивился – или, точнее, удивился тому, что не удивился этому отсутствующему глазу и пораненной щеке. Но после непонятного поступка Оли он на многие вещи смотрел иначе, не так, как раньше.