Он ответил, что да, недостача была, надзиратели хранилищ заявили, что ранее эти патроны были отправлены в какую — то часть.
На вопросы о разных вещах вроде закрашенных центрирующих утолщениях он бодро отвечал, что снаряды так и хранятся, а Борбах не имел должной квалификации, чтобы его уличить.
Связь с оппозицией, хоть троцкистской, хоть правой, он упорно отрицал.
Сурков, как выяснилось, работник склада № 29 в Балаклее. Позднее он будет свидетелем на заседании трибунала по делу Попова.
О несущественности отсутствия или неправильности баллистических знаков — об этом будут говорить и товарищи с полтавского артсклада. Возможно, это было общим мнением, хотя и неправильным.
Пояснение к мещанскому происхождению. Отец Попова был арендатором, а не рабочим, но, если он происходил из мещан, то и сам он и Попов — младший обязаны указывать, что по соцпроисхождению они из мещан. Разумеется, мещанин тоже может работать рабочим (и даже были дворяне с рабочими профессиями), но тут есть возможность укоротить себе кандидатский стаж и быстрее стать членом партии. Реакция по исключению Попова поясняется тем, что он уличен в неправдивости и оттого утратил доверие к себе.
Пропавшие патроны — это тоже о порядке. Если надзиратели помнят, что патроны отправлялись, то где-то должны иметься бумаги, согласно которым патроны отправлены, а в карточки хранения должно быть внесено, что некогда столько-то патронов снято с хранения. Очевидно, следов их не нашли. Хорошо, что надзиратели помнили, а не просто говорили, что не знают ничего.
Циркулярное письмо из АУ РККА № 350550с, подписанное н.п. Начальник управления Артбаз ГАУ РККА Ольшевским. Датировано мартом 1934 года (точная дата под прошивкой дела).
Документ отражает беспокойство АУ тем, что мастерские артскладов при комплектации выстрелов допускают отклонения при его сборке, заменяя, например, обтюратор картонным кружком, собирая цилиндрики из нескольких частей и пр… В результате подобранный заряд пороха для выстрела не дает нужных скоростей.
Товарищ Ольшевский запрещает вносить в комплектацию выстрелов какие-то изменения без его личного разрешения. «При обнаружении подобных фактов буду налагать взыскания на пом. начальников по техчасти и начальников мастерских».
«Хотели, как лучше, а получилось как всегда». Работники мастерской склада № 39 не от хорошей жизни начали собирать цилиндрики из нескольких частей, а от нехватки комплектующих, причем явно копеечных, но необходимых. Вставишь самодельный цилиндрик — выстрел не даст нужной скорости (а это уже изменение его баллистики, которого на батарее не ожидают). Не вставишь, а будешь ждать поставок комплектующих — не выполнишь план.
Как быть? Для того ты и начальник, чтобы решать такие вопросы.
Но вольности с баллистикой не должны иметь место.
16 сентября был допрошен в качестве свидетеля З.М Трахтенберг.
И следствие от него получило вот что:
1. Попов… после убийства т. Кирова высказал сожаление в троцкистско — зиновьевской форме (?), за что был исключен из партии. Рассматривая с этой точки зрения служебную деятельность, необходимо отметить, что она может быть рассмотрена как вредительская. Об этом могут свидетельствовать следующие факты.
2. После чего Трахтенберг повторил ранее упомянутые в акте от 15 сентября претензии к хранению, нарушения приказов и прочее.
Далее свидетель сообщил, что несмотря на практический опыт, Попов помощи подчиненным не оказывал, предоставив их самих себе
Еще Трахтенберг указал, что ранее на этой должности работал Ионов, не имевший практических навыков по хранению. Но Попов ничего не сделал, чтобы тому помочь.
Фраза о сожалении сформулирована не авторами, да еще и записана не очень понятно.
Воентехник Трахтенберг однозначно должен был фиксировать нарушения, допущенные Поповым в работе, участвуя в проверке и составлении акта о результатах ее. И следствию он обязан сообщить о том же. Формально он так же должен был сказать о политических взглядах Попова. Но вот увязывание нарушения Попова с его политическими взглядами в форме оценки работы как вредительской — это чья-то отсебятина. Либо Трахтенберга, либо Борбаха.