Как хороший человек становится негодяем. Эксперименты о механизмах подчинения. Индивид в сетях общества

К каким же заключениям мы приходим, закончив этот обзор теоретических подходов к функционированию толпы? Каковы главные идеи? Начиная с Лебона основных вопросов было два. Первый – как объяснить однородность толпы; второй – как объяснить появление нецивилизованного поведения у участников толпы. Таким образом, Лебона в основном занимало преображение одиночки в толпе, его стремление быть как все и проявляющаяся в нем жестокость. Фрейд согласился с описаниями жестокости и однородности по Лебону, однако глубже изучил стоящие за ними психологические процессы. Он считал, что ответы следует искать в отношениях участника толпы и лидера. Тернер и Киллиан (Turner and Killian, 1957), а также Ланг и Ланг (Lang and Lang, 1961) усомнились в некоторых описательных качествах толпы. Тернер заменил идею однородности понятием дифференциального участия

. Лебона и Сигеле больше интересовали конечные результаты участия человека в деятельности толпы. Тернер рассмотрел, как в текучем неопределенном поле порождаются нормы толпы и общее понимание. Смелсер задавался совсем другими вопросами – он интересовался не переменами в личности, а условиями в обществе, которые обеспечивают разнообразные, но подлежащие классификации формы коллективной акции. Отсюда следует обобщенная идея, что напряженность, не находящая выхода по обычным общественным каналам,

таким образом во время коллективных выступлений. Как именно это будет выглядеть, зависит от того, в чем участники толпы усматривают очаг напряжения, а также от других условий, например, от природы социального контроля. Теоретики-математики, в том числе Рашевский, ставили перед собой другую задачу – они абстрагировали макроскопические процессы и пытались найти формулу, которая их описывает. Феномен коллективного поведения допускает разносторонние теоретические подходы, и невозможно сформулировать набор вопросов, который был бы единственно верным и охватывал бы все аспекты толпы.

Иррациональность

Один вопрос, которым задавались еще Лебон, Сигеле и Фрейд и который актуален и до сих пор, касается утверждения, что толпы иррациональны. Это требует анализа. Во-первых, мы вправе спросить, что имеется в виду под иррациональностью.

по меньшей мере три: (1) как только поставлена цель, задействуются разумные и действенные способы ее достижения, сама цель приемлема и человечна и (3) совершаемые действия внутренне непротиворечивы.

Таким образом, прежде чем приписывать толпе иррациональность, нужно учесть определенные черты ситуации толпы:

1. Возможности реакции у толпы как у собрания людей резко ограничены. Отдельный человек может выражать свои мысли и чувства в личном общении сколь угодно тонко и детально, однако толпа в целом располагает ограниченными языковыми средствами. Она может поддерживать утверждения криками и аплодисментами или реагировать на них выражением отрицательного отношения (шиканьем, улюлюканьем, отсутствием аплодисментов).

В остальных случаях выражения в толпе должны оставаться простыми и ограничиваться несколькими выражениями согласия или протеста. Присяга составляется ради коммуникации в толпе. Учитывая, что у толпы есть только два фундаментальных модуса ответа (положительный и отрицательный), человек в толпе может вполне рационально соглашаться с высказываниями, которые при более детальном анализе содержат противоречивые элементы, потому что в общем и целом согласен с этими высказываниями. В толпе из 30 тысяч человек не так уж просто уточнить свою точку зрения.

2. Когда толпа «поддерживает» полностью противоречивые утверждения, нам следует задаться вопросом, кто в толпе реагирует на какие утверждения – одни и те же люди или все же разные. Может быть, разные суждения поддерживают разные подгруппы? Это едва ли говорит об иррациональности – налицо просто обычное распределение мнений в группе. Пока авторы научных трудов продолжают писать «Толпа жарко поддержала утверждение Х, а затем иррационально одобрила противоречащее ему утверждение Y», не конкретизируя, какие элементы толпы поддержали Х, а какие Y, и были ли это одни и те же люди, говорить о непоследовательности и иррациональности невозможно.