Как Китай стал капиталистическим

Возможно, Китай продолжал бы двигаться по пути построения социализма, если бы произошедшие на периферии революции не вернули в экономику частное предпринимательство. Изначально частное фермерство, индустриализация села и возвращение «индивидуальных хозяйств» в города воспринимались в штыки и даже приравнивались к уголовному преступлению, как было в случае с фермерством. Инициированные «снизу» реформы позволили решить неотложные вопросы или смягчить остроту проблем – например, тех, что были связаны с производством зерна, обнищанием крестьян и городской безработицей. В то же время эти преобразования не представляли угрозы для социализма: китайское правительство неохотно, но все же терпело частников. Прошло немало времени, прежде чем власти с энтузиазмом приветствовали индивидуальное предпринимательство, когда экономические выгоды от частного сектора были признаны неотъемлемой чертой социалистической экономики.

Четыре периферийные революции, произошедшие на обочине выстроенной Мао социалистической экономики, породили динамично развивающийся частный сектор. Они освободили 800 миллионов крестьян от подневольной работы на государство, позволили основать свой бизнес почти 20 миллионов молодых людей, вернувшихся из деревни в город, а также создали несколько зон, где добились успеха китайские и иностранные предприниматели, невольно продемонстрировав преимущества капиталистической системы. В ускорении темпов экономического роста и переходе на рыночные рельсы периферийные революции сыграли более существенную роль, чем усилия, направленные государством на совершение «скачка вовне» или на реформирование госпредприятий. Даже когда государство активно участвовало в развитии особых экономических зон, его роль в основном сводилась к созданию относительно безопасной политической и правовой базы, благоприятствовавшей рыночной конкуренции. Вместо того чтобы поддерживать госпредприятия, Китай создал особые экономические зоны в районах, где социалистическая система себя не оправдала или просто не существовала. Это позволило не только избежать сопротивления реформам со стороны госсектора, но и снизить риски, связанные с возможным неуспехом проекта.

Как ни странно, верность правительства социалистическим принципам была только во благо реформе: она позволила выработать стратегию, направленную на сохранение ядра социалистической экономики (государственных предприятий) и одновременно допускавшую периферийные революции. Нельзя сказать, что «ядро социализма» оказалось не затронуто преобразованиями. Однако реформа госпредприятий в Китае была направлена на укрепление госсектора, а не на приватизацию – в отличие от России и других переходных экономик. В результате реформированный государственный сектор продолжал испытывать трудности, в то время как негосударственный, порожденный периферийными революциями, рос уверенно и быстро за пределами централизованного планирования. Китай вернулся к смешанной экономике, которая доказала свою эффективность еще до того, как в начале 1950-х годов Мао Цзэдун насадил в Китае социализм. Не менее важным представляются сдвиги в идеологии и мышлении центрального руководства страны. Высказывания Мао и Маркса перестали восприниматься как божественное откровение, определяющее курс экономической политики: в этом огромную роль сыграли дебаты, вызванные публикацией статьи «Практика как единственный критерий истины». Коммунистическая партия Китая, взращенная на жесткой идеологии, далеко не сразу начала «искать истину в фактах». Значительный вклад в становление прагматического подхода внес Ху Яобан (сначала на посту директора Центральной партийной школы, затем – на посту генерального секретаря ЦК КПК). Когда большинство китайских лидеров признали, что «хаос» в Китае начался с «культурной революции», Ху Яобан предложил вернуться к более раннему периоду. В основу экономической реформы были положены принципы «четырех модернизаций», выдвинутые Чжоу Эньлаем в 1964 году. Однако в политической сфере дела обстояли иначе: Ху Яобан видел истоки «хаоса» в том, что на протяжении всей своей истории Коммунистическая партия прибегала к террору и насилию для устранения политических разногласий. Признав, что корни «хаоса» уходят в прошлое, Ху Яобан гораздо раньше своих коллег пришел к мысли о необходимости нового политического порядка в Китае[110].

И наконец, следует отдать должное политической дальновидности и проницательности Дэн Сяопина. В 1992 году, вспоминая начальный период реформ, Дэн сказал: