Как ломали замок границы

Расчёт оказался верным, и Владимир благополучно вышел на чужой берег. Там, впрочем, его встретили вполне дружелюбно, и беглец успел прожить несколько месяцев, ожидая решений на высоком уровне. Между тем, соотечественники не теряли надежду уговорить его вернуться. Турецкие власти настояли на встрече с советским консулом. Встреча состоялась, и тот начал прочувствованную речь: «Твои мама, папа, твой брат и твоя сестра очень хотят, чтобы ты вернулся». Видно, речь была универсальная, поэтому не обошлось без конфуза. Владимир спросил: «Извините, а где вы мне сестру нашли? У меня сестры-то нет». На этот раз дипломата подвела профессиональная выдержка, и он, как вспоминал потом его собеседник, смутился и даже покраснел. В общем, всё сразу стало ясно, и встреча получилась недолгая.

Вскоре беглец переехал из Стамбула в США, где неплохо устроился. В техасском городе Сан-Антонио преподавал в нескольких школах — фехтование, плавание, футбол. Чемпион по пятиборью легко собирал группы желающих. Когда подучил английский, решил, что нужно получить американское образование. Захотел стать специалистом по русской литературе и преподавать в университете, поступил в аспирантуру. А ещё была мечта открыть своё дело, здесь одно другому не мешает. В Америке любят хорошо поесть, и ресторанный бизнес — дело перспективное…

Олег Соханевич и Геннадий Гаврилов

Два приятеля-художника в одну из летних ночей 1967 года покинули круизный теплоход «Россия», а заодно и страну, чтобы через девять суток оказаться на надувной лодке у турецкого берега.

Соханевичу было 32 года. По его меркам — вполне достаточно, чтобы задуматься о смысле быстротекущей жизни. После киевской художественной школы учился в Ленинградской академии художеств.

И что дальше? «Три года прошло после Академии, а я все ещё здесь. Советский художник-абстракционист. Картина грустная. Перспектив никаких. Нельзя сказать, чтобы я сидел сложа руки, но результатов пока нет, всё по-прежнему, и с каждым годом трудней, — ведь, помимо всего прочего, природа подарила мне талант, а это совсем уж неудобно тут, если ты честолюбив и знаешь, что работаешь хорошо. Просто хоть бросай всё к чёрту!» — сетовал он потом в своих воспоминаниях, которые назвал «Только невозможное».

Мечтал путешествовать по свету, встречаться с зарубежными коллегами, единомышленниками, удивлять своими творениями. Однако такие вопросы у нас решали уполномоченные на то люди: «Когда я пытался выехать за рубеж, чтобы посмотреть мир, меня не пускали. Я считал, что это очень-очень несправедливо. Кроме того, я был человеком упрямым».

Несмотря на отказы, он продолжал собирать документы для поездки. Хлопот много, а толку ноль: «Чего-то не хватало, что-то якобы терялось. А без какой-то „потерянной“ бумажки нужно было начинать все снова. Меня это очень разъярило, хотя я держал эмоции под контролем. А однажды мне прямо сказали: „Чего ты стараешься, мы же таких не пускаем“. Я спокойно заявил: „Вы делаете ошибку“. И в эту минуту я точно решил, что сделаю всё возможное, чтобы покинуть страну».

И начал действовать. Море любил с детства, с ним же связывал и надежды на успешный побег. Съездил в Батуми на разведку, изучил пляж, присмотрелся к наблюдательным вышкам. Плавал не столько для удовольствия, сколько привыкая нырять, подолгу оставаясь под водой. И понял, что далеко уплыть не удастся, потому что сильное прибрежное течение обязательно вернёт его на родину. Тогда и появилась мысль бежать с корабля в открытом море. На резиновой лодке.

Единомышленник нашёлся быстро. Сибиряк Геннадий Гаврилов с отличием окончил ту же академию и уже успел проявить свои таланты. Расписал фойе в Театре комедии, и его взяли на должность главного художника. Неплохой старт. Но и ему было невмоготу в атмосфере, которую создала в стране руководящая и направляющая сила.

Купили лодку, компас, запаслись консервами, флягами с водой… в общем, всем, что понадобится в дороге длиной в три сотни километров. С таким грузом и сели на теплоход «Россия», который направлялся из Ялты в Новороссийск. Заранее перенесли вещи на палубу, и ночью — рюкзак за борт, а потом и сами. Всё сделали быстро, никто ничего не заметил.

Надули лодку ручным насосом — и на вёсла. Это даже приятно, если лодка в городском пруду, а грести сутками да нередко и в штормовом море — тут можно сильно захандрить. Что Гена и сделал. В результате Олег сидел на вёслах, а напарник работал вперёдсмотрящим. И чуть не погубил всё дело. «У меня вдруг появилось сильное ощущение тревоги, — вспоминал Соханевич. — Я оглядываюсь и вижу корабль, который прёт точно на нас. Когда он подошел поближе, стало понятно, что это советское судно. Я обалдел от такого дела. А мой партнер сидит на корме, смотрит мимо меня и помалкивает. Я подумал, что он сошел с ума».