Как мы росли

Уже чувствовался приход ранней весны. В дом глянуло солнце, сразу стали видны серые, немытые стёкла, а по углам пыль и паутина. Девочки решили устроить уборку.

— Сами возьмёмся и вымоем. Подумаешь, какое дело! — сказала Клавка и отправилась к Гертруде Антоновне просить тряпок.

К своей воспитательнице, Татьяне Николаевне, ходить нечего: она только придёт в столовую, съест, что полагается, и опять к себе в комнату. Гертруда Антоновна — другое дело: сама берёт тряпку, чистит, моет, потому у малышей и чистота.

А Татьяна Николаевна за всё время только один раз сказала: «Боже, как всё запущено!» — но как убрать, не посоветовала.

— Я к вам пришла за тряпками, — сказала Клавка Гертруде Антоновне.

Гертруда Антоновна пошла с Клавкой в бельевую и выбрала там старое одеяло:

— Его можно разорвать на тряпки. Только пусть все работают! У вас в комнате настоящий свинушник.

— Тряпки есть — теперь вымоем! — сказала Клавка и побежала вприпрыжку обратно.

Сорокина мыть пол отказалась:

— Что я, кухаркина дочь?

— При чём здесь кухаркина дочь? — уговаривала её Варя. — Мы хотим, чтобы было чисто.

— Что же я, по-твоему, буду половую тряпку в руки брать? Ты можешь взять половую тряпку в руки, а я нет.

— Почему ты не можешь?

— Почему?! — Люба смерила Варю презрительным взглядом. — Потому что я не росла на фабричном дворе…

Сорокина не договорила своей речи, — вмешалась Клавка.

— Не помрёшь! — сказала она, бросая ворох тряпок на пол. — В столовую бегаешь — не помираешь, а пол мыть — сахарные ручки отвалятся! На, бери тряпку, и будешь мыть, как все, ничего с тобой не случится.

— Да как ты смеешь! Как ты смеешь мне приказывать! Что я, с ума сошла, что ли, мыть пол? — Сорокина даже ногами затопала.

Клавка с удивлением глядела на Сорокину:

— Гляди, и правда как сумасшедшая. Ну, чего глаза-то вытаращила!

— Ты ещё обзываться, уличная побирашка! — закричала Сорокина.

— Ну и сиди на своей кровати и не лезь к нам! Мы вокруг тебя мыть не будем, вся твоя грязь как была, так и останется! — сказала Клавка.

И, шлёпая босыми, красными от холодной воды ногами, обошла вокруг кровати, на которой сидела Сорокина, оставляя за собой мокрые следы.

— Дальше этого круга, чур, не мыть!

Окунув тряпку в ледяную воду, Клавка начала тереть пол.

Сорокина, подобрав под себя ноги, молча смотрела, как девочки вслед за Клавкой стали мыть пол, стараясь друг перед другом.

— Давайте сначала отодвинем тумбочки, кровати и отмоем эту сторону, — командовала Клавка.

Девочки начали отодвигать кровати, помогая друг другу. Всем стало тепло и даже жарко. И вода не казалась уже такой холодной.

— Ты вот так выжимай тряпку, — учила Варя институтку Леночку Егорову. — Вот так!

И Леночка, раскрасневшись от непривычной работы, выжимала тряпку так, как показывала Варя.

— Ну, а теперь вытирай. Видишь, здорово получается!

— Правда здорово! — соглашалась Леночка.

Отмыв одну сторону, девочки стали передвигать кровати и тумбочки на чистое место. А на другой, ещё не мытой стороне спальни растекались грязные ручьи. Один из них, тоненькой змейкой пробравшись через заколдованный Клавкин круг, пополз под кровать Сорокиной.

— Вот теперь и под моей кроватью будете мыть! — закричала Сорокина и захлопала в ладоши. — Протекла вода — значит, надо мыть. Слышишь, поломойка! — Сорокина восседала на подушках и распоряжалась: — Только, прежде чем мыть под моей кроватью, выполощи тряпку.

Клавка молчала; она работала, не обращая на Сорокину внимания. А та продолжала задираться:

— Ну, поломойка, раз, два, три! Мой под моей кроватью!

Наконец Клавка не выдержала.

— Я вот тебе сейчас вымою! — сказала она и, окунув тряпку, двинулась к её кровати.

— Ай, ай! — завизжала Сорокина. — Девочки!

— Ты брызни на неё, Клава! — крикнул кто-то. — Что она воображает… Подумаешь, какая королева…

В это время в спальню вошла Татьяна Николаевна.

Увидев её, Сорокина повалилась на кровати и завизжала еще громче.

— Что с ней? Что с Любой?! — закричала Татьяна Николаевна.

— Сорокина притворяется, — сказала Варя. — Она просто пол мыть не хочет.

— Мыть пол? — сказала, бледнея, Татьяна Николаевна. — Она и не умеет, наверно, мыть пол. Любочка, ну перестань, не обращай на них внимания. Они грубые, невежественные дети. Любочка!.. Какие вы скверные! — сказала Татьяна Николаевна и брезгливо отодвинула ногой мокрые тряпки.

Клавка смотрела на Татьяну Николаевну.

«Брезгает нами, боится притронуться… Ах, ты…»

— Гадкие! — продолжала Татьяна Николаевна. — Гадкие!

— Долой Татьяну Николаевну! — закричала вдруг Клавка.

И все закричали за ней. Размахивая пустым ведром, Клавка кричала громче всех:

— Долой! Долой!

Сорокина перестала визжать. Татьяна Николаевна сразу сжалась и, схватив Сорокину за руку, пошла к двери. Девочки расступились, кто-то открыл дверь, и Татьяна Николаевна с Сорокиной выбежали в коридор.

— Пёс с ними! — сказала Клавка. — Давайте домывать пол.

Куда это пропала бабушка?