Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Символическими наградами для коллективов с 1961 года стало присуждение компетентными государственными и профсоюзными органами культуры звания «народного», а для наиболее успешных их руководителей (с 1964 г.) — звания «заслуженного работника культуры». Кроме символического наполнения звание «народный» расширяло штат его платных работников. В отношении руководителей, помимо символических наград, учреждались премии, например, за успешную конкурсную постановку. Так было, когда в 1963 году Центральный дом народного творчества им Н. К. Крупской провел упоминавшийся выше конкурс на лучшую постановку сюжетного танца на современную тему[313]. Впрочем, и символическое поощрение могло повлечь за собой материальную выгоду. Грамоты могли пригодиться при поступлении в вуз, для получения профкомовской премии или путевки, зарубежная поездка манила, помимо прочего, надеждой на приобретение дефицитных товаров.

С началом государственной политики бережливости за счет художественной самодеятельности во второй половине 1970-х годов награды начали тускнеть, а их авторитет — вызывать сомнения. Возможности гастрольных поездок, как уже отмечалось, резко сократились. К концу советского периода социологи наблюдали падение авторитета традиционно престижных жанров самодеятельности, в том числе народного танца, и отток любителей из соответствующих коллективов. Одновременно рос спрос на практические навыки типа машинописи или скорочтения, а также на «одомашненные» виды творчества вроде чеканки или резьбы по дереву, которыми можно было заниматься «для себя» и в домашних условиях[314].

Но еще десятилетием раньше исследователи отдела народного творчества НИИ Министерства культуры РСФСР обнаружили копящиеся противоречия в мотивациях участников художественной самодеятельности, выделив два сложно взаимодействовавших мотива:

…в мотивации участников самодеятельности есть две важные противостоящие друг другу тенденции. Одна из них — мотивация достижения. Она определяется установкой человека на результат деятельности: создание нового в искусстве, будь то картина, скульптура, спектакль, концертный номер. […]

Другую тенденцию назовем условно мотивацией общения, отдыха. Она определяется установкой на сам процесс деятельности, включение в коллектив как социальную общность, социальное признание, саморазвитие, удовлетворение от общения в процессе совместной деятельности и психофизиологическую разрядку[315].

Несмотря на важность второй, «досуговой» мотивации для достижения коллективной цели и невзирая на ее усиление среди участников самодеятельности, она, по мнению экспертов, никак не вознаграждалась во время смотров и конкурсов. В этой связи предлагалось наряду с традиционными критериями оценки успехов самодеятельных коллективов — выбор репертуара, уровень исполнительского мастерства, исполнительская культура и оригинальность — ввести другие, которые бы оценивали качества коллектива и коммуникативные достоинства его участников: способность к творческому росту, масштабы и регулярность деятельности, стабильность состава, нравственный климат/облик[316]

.

Тенденции к переменам в мотивации участников самодеятельности требовали изменения, помимо прочего, системы поощрения. Это было ясно и организаторам последних всесоюзных фестивалей народного творчества. Ответственный секретарь оргкомитета по проведению второго из них, заместитель заведующего культурно-массовым отделом ВЦСПС В. С. Сергутин, в 1986 году призывал к демократизации поощрительных процедур: