Как перестать срываться на детей. Воспитание без стресса, истерик и чувства вины

Я поняла, в чем заключаются мои родительские трудности.

Вам, наверное, кажется, что поскольку я специалист в сфере психического здоровья, то должна была как-то «сама догадаться» об этом. Но нет. В том, что касается воспитания детей, я была как тот ленивый учитель физкультуры, что горазд раздавать советы, но сам не применяет их на практике. На сеансах психотерапии мы говорили о моем детстве, и благодаря этим беседам я поняла, почему мои тревожные кнопки стали именно такими и какая динамика и поведение заставляют их вспыхивать, а меня — реагировать. Я смогла разобраться в ситуациях, которые раньше казались мне непредсказуемыми и неконтролируемыми, в том числе в причинах моих срывов на детей.

Психотерапевт помог мне взглянуть на ситуацию объек­тивно.

Одна из главных проблем современных тревожных родителей, помешанных на самопомощи в наш век круглосуточных новостей, экспертов по воспитанию и соцсетей, — это постоянный поток чужих мнений, что нужно и что не нужно делать. А еще непрерывная информация обо всех нежелательных последствиях для наших детей, если мы не будем все делать правильно. Причем нередко эти мнения ничем не обоснованы и противоречат друг другу. На меня ежедневно обрушивался целый шквал таких мнений, и в результате я совершенно потеряла способность объективно оценивать что-либо. Мой родительский компас превратился в GPS-навигатор, которому постоянно приходилось перестраивать маршрут, отправляя меня в разных направлениях, причем ни одно из них не приводило туда, где мне хотелось оказаться. На сеансах мы проанализировали многие советы по воспитанию, мои тревоги и беспокойства и разложили весь этот умственный хлам по полочкам, как в том телешоу, где в дом хламужника приезжают специалисты по уборке и наводят порядок. В итоге я каждую неделю выходила из кабинета психотерапевта с несколькими полезными мыслями, которые помогали мне продержаться до следующего сеанса, а все ненужное оставляла на полу ее кабинета в метафорическом мусорном мешке с пометкой «на выброс».

Я освоила навыки и стратегии управления триггерами и поведения в сложных ситуациях.

Эти крохотные шаги привели к большим изменениям. Например, когда мои дочери были еще совсем маленькими, у моей подруги часто случались кризисы и она звонила мне по вечерам, когда я была больше всего занята. Я беспокоилась о ней, поэтому отвечала на звонки, даже если готовила ужин, меняла подгузники и разнимала детей, дерущихся из-за лего-принцессы. Я выслушивала ее жалобы на жизнь, и это повышало мою тревожность; после разговоров с ней, повесив трубку, я часто срывалась на девочек. Сейчас я вижу четкую связь между этими разговорами и последующими срывами, но тогда это не казалось мне очевидным. Только проговорив эту ситуацию на сеансах психотерапии, я поняла, как одно приводило к другому. Моя врач мягко предложила не отвечать на звонки подруги, когда я занята с девочками, а перезванивать ей позже, когда у меня будут время и силы поговорить с ней. И мне стало гораздо легче справляться с вечерними заботами.

Мой родительский компас превратился в GPS-навигатор, которому постоянно приходилось перестраивать маршрут, отправляя меня в разных направлениях, причем ни одно из них не приводило туда, где мне хотелось оказаться.

По совету врача я начала принимать лекарство от тревожности. Когда это произошло, я ходила на терапию уже десять лет с переменной частотой, но вопрос медикаментозного лечения не вставал ни разу — до тех пор, пока я не рассказала о навязчивом страхе школьной стрельбы. По утрам после того, как я отвозила девочек в школу, я сидела в машине и подолгу смотрела на небо. Раньше солнечные дни наполняли меня радостью и спокойствием, но теперь казались предвестниками беды. Какой прекрасный день, думала я, именно в такие дни какие-нибудь психи обычно заявляются в школу с полуавтоматическим оружием и всех расстреливают. Сердце начинало биться сильнее, дыхание учащалось, и приходилось бороться с желанием ворваться в школу, схватить своих девочек и увезти их куда-нибудь. В Англию, твердила я. Мы переедем в Англию, в маленькую деревушку. Там никто не стреляет в школах, язык мы уже знаем, а чай я со временем полюблю. В конце концов я успокаивалась и ехала по своим делам, но тревожные мысли преследовали меня все чаще, накатывали все более непредсказуемо и вызывали сильное беспокойство. Я устала от них.