Как ты смеешь

Это очень похоже на Бет, но мне интересно, почему она никогда не показывала эту фотографию мне. Хотя я догадываюсь. Когда мы застали Уилла с тренершей, она не знала, на чьей я буду стороне. Сомневалась, что я буду за нее. И ведь не зря сомневалась.

– А потом она вдруг заявляет, что потеряла телефон, – говорит Тейси. – И просит снова прислать ту фотку.

Я вспоминаю, как тренер швырнула ее телефон в унитаз.

– А я говорю: скажи сначала, зачем она тебе, – Тейси смотрит на меня то с улыбкой, то серьезно – пытается угадать, что у меня на уме, удивлена ли я, или затеваю какую-то игру, или просто хочу насладиться моментом.

– И ей пришлось мне сказать, – Тейси раскачивается из стороны в сторону, ей так приятно об этом вспоминать, заново переживая тот момент. – Тогда-то она и призналась, что хочет использовать фотографию, чтобы тренерша перестала ее гнобить.

Я облокачиваюсь о стену, и, не глядя на Тейси, отодвигаюсь от нее, почувствовав на своей коже ее горячее дыхание.

– Тогда-то она мне все и рассказала про тренершу и Уилла, – заключает она. – Ей пришлось рассказать.

Я смотрю на ее кроличье личико, в заговорщицки прищуренные довольные глаза, и ничего не отвечаю.

– Три года я шестерила для этой сучки, и теперь наконец у меня было то, что нужно ей, – ее голос становится увереннее, ей почти удается произвести на меня впечатление. – У Бет не осталось ни одной копии. Она даже не догадалась отправить его самой себе на почту или сохранить на компьютере. А еще считает себя умнее всех. Это умно, по-твоему? А я вот догадалась и сохранила. И теперь у меня было то, что ей нужно.

Подобное чувство так хорошо мне знакомо, будто она заглянула мне в душу. Но я все равно не могу симпатизировать ей.

Я и Тейси? У нас не может быть ничего общего.

– К тому времени я уже была флаером, я была главной, – продолжает она. – Но Бет пригрозила, что я должна делать все, как она говорит, иначе будет худо.

Она произносит это зловещим тоном, а в глазах вновь вспыхивает страх.

– Она сказала, что лучше ее не расстраивать, потому что когда она несчастна, все вокруг обычно несчастны тоже.

О да. Это точно.

– И я согласилась, – вздыхает Тейси. – Но мне было очень жаль тренера. А когда сержант погиб, мне стало совсем не по себе. Что, если Бет использовала эту фотку в своих интригах? И из-за этого сержант покончил с собой. Неужели так все и было, Эдди?

– Я не знаю, как все было, – наконец отвечаю я.

Она стеклянным взглядом смотрит на меня.

– Тейси, – говорю я, – покажи мне фотку.

– Я ее удалила, – отвечает она поспешно.

– Нет, не удалила.

Она снова вздыхает, лезет в карман своих тренировочных штанов и достает малюсенький ярко-фиолетовый телефончик.

Фото словно сделано через толстую стеклянную дверь.

На снимке видна армейская форма Уилла, зеленый мундир и поблескивающие золотые пуговицы, нашивка на рукаве и часть лица. Остальную часть кадра занимает женский затылок, копна темных волос и обнаженные лопатки.

Сначала мне кажется, что это тренер. Так Бет на нее похожа.

Но потом я узнаю зеленую кофту с капюшоном, несмотря на то, что та сползла, и его ладонь накрывает ее обнаженную спину.

А выражение его лица… я даже не знаю, как мне удается уловить его, ведь снимок такой нечеткий, что оно выглядит смазанным пятном.

Но мне кажется, что я в жизни не видела более печального человека.

На его лице отчаяние.

Так выглядит человек, стоящий у горящего дома. Я однажды видела мужчину, который стоял и смотрел, как его дом догорает дотла. На руках он держал маленькую дочку в ночной рубашке и пытался надеть ей ботиночек.

И я знаю, что если бы Тейси стояла с противоположной стороны и ей удалось запечатлеть выражение лица Бет в тот момент, оно было бы точно таким же.

Я не могу оторваться от этого снимка. Потому что вижу в нем всю правду о том, что произошло. И поэтому он кажется мне таким прекрасным.

– Я не хотела никому навредить, – говорит Тейси. – Но Бет… она меня пугает. Она всегда меня пугала, но с тех пор, как эта каша заварилась, стало вообще невыносимо. Она превратилась в чудовище.

Я отрываюсь от экрана и перевожу взгляд на Тейси.

Я, кажется, начинаю понимать.

– Значит, ты просто переслала Бет фотографию, и на этом все закончилось?

– Да, – Тейси отодвигается от стены и ложится на мат, – я же тебе сказала.

Приподнявшись на локтях, она вытягивает сначала одну тоненькую ножку, потом вторую и любуется ими.

А я смотрю на нее и думаю лишь о том, чего мне стоила ее слабость, этот их тайный сговор. Сколько времени я потеряла. А эта курица вдобавок еще и побывала флаером.

Что-то в ее опухшем лице вызывает у меня такую ненависть, что я поднимаю ногу и ставлю на эту кроличью физиономию. Давлю на ее разбитый подбородок, все еще покрытый сеткой лопнувших сосудов. Давлю сильно – сильнее, чем намеревалась. От моего сочувствия не остается и следа.

– Эдди, – скулит Тейси и цепляется за меня. – Эдди, что ты…

– Ты отправила эту фотку мистеру Френчу, да? – спрашиваю я и сама удивляюсь грубости своего голоса.

Она размахивает руками, пытается спихнуть мою ногу, но не может.