Как убить свою семью

Думаю, мне не нужно было ничего о ней узнавать. Я пыталась проникнуть в жизнь некоторых членов ее семьи, чтобы подобраться поближе и убить. А вся жизнь Бриони проходила в интернете. В этом не было ничего особенного. Как я узнала, самые богатые люди не хотят попадать ни в какие ежегодные списки богачей. Не хотят быть в центре внимания, чтобы люди знали об их целях. Если б Артемисы были такими, моя работа оказалась бы в разы сложнее. На ум приходит эта ужасная фраза «деньги говорят, богатство шепчет». К счастью, это не про Бриони — ей хочется кричать. Особенно в «Инстаграме», все время. Все кому не лень делают безрадостные предсказания о мрачном будущем, где мы существуем только в телефонах, — будто этого не было в сериале от «Нетфликс». У Бриони как раз такая жизнь.

Когда мастер втерла масло в ее руки и подала знак, что все готово, Бриони подняла голову, словно это было огромным усилием, и осмотрела свои ногти. Она потратила непомерное количество времени, проверяя каждый палец, прежде чем выпрямиться в кресле и рассмеяться. Не весело, а презрительно. Она нахмурила брови и пристально посмотрела на мастера по маникюру.

— Ты порезала мне кутикулу. На. Каждом. Пальце. У тебя вообще есть квалификация? Нет, серьезно, как тебе удалось повредить все? Ты ломом орудовала?

Мастер отчаянно замахала менеджеру — то ли она онемела от потрясения, то ли у нее не было нужного словарного запаса, чтобы ответить. В салоне за считаные секунды воцарилась тишина, все намеренно не смотрели на Бриони, но замерли, лишь бы услышать, что происходит. Обычно такое внимание заставляет отступить, но у Бриони явно отсутствовало чувство стыда. Есть теория об Итоне: говорят, там учатся не самые умные мальчики, а самые уверенные в себе. Вот почему эти посредственные пончики из Пиллсбери чувствуют, что они способны стать премьер-министрами. Вот за что вы платите. У Бриони была такая уверенность. Она могла вести себя ужасно, наплевав на все.

Менеджер проводила Бриони к стойке регистрации, четко осознавая всю напряженность ситуации и желая увести ее подальше от других гостей. Но это было бесполезно. У Бриони был звучный голос, и она использовала его в полной мере.

— Это просто возмутительно! Хотите сказать, вы рады отпускать клиентов с обрубленными ногтями? Мне говорили, это хорошее место, но моя подруга, видимо, напилась, потому что у меня никогда не было такого ужаса на ногтях. Мне нужно на съемку — вот с такими ногтями я буду стоять перед камерой?

Менеджер пыталась успокоить ее. Представляю, как звучали предложения и извинения. Нет необходимости говорить, что с ногтями Бриони было все в порядке, да? Они выглядели прекрасно. А она сама была скучающей девицей, обладавшей властью, потому что неудовлетворенность — своего рода валюта, а доброта — нет.

— Само собой, за это я платить не буду, — Бриони даже не смотрела на менеджера, только на лаки для ногтей на витрине, — и я возьму с собой этот лак, раз мои ногти облезут через пару часов. Вам повезло, что я не собираюсь выкладывать все это в Инсту, — с этими словами она схватила баночку лака и вышла, хлопнув за собой дверью.

И, конечно, она все это выложила.

* * *

Я уже говорила, что о Бриони мало что известно. Это правда. В ее омуте черти не водятся. Насколько можно судить, она не была совсем глупой, ей просто никогда не нужно было использовать мозги. Она жила хорошей жизнью, имела все, что хотела, и в результате получилась не самым приятным человеком. И даже больше: она казалась последней дрянью. Великое слово — его можно произнести по-разному, чтобы передать степень свирепости, и оно идеально описывает множество людей. Нельзя же ходить вокруг да около, называя всех неприятными или недостойными. Джейн Остен могла так составить образ, не прибегая к ненормативной лексике, что у вас перехватывало дыхание, но она и не была в Лаймхаусе. А если б оказалась, думаю, Уикхем был бы не просто «праздным и легкомысленным».

Возможно, мне следовало узнать Бриони получше. Некоторых может мучить вопрос, почему я судила о ней только по активности в интернете, когда всем известно, что там никто не показывает истинную сущность. Это убийство куда больше других может заставить чувствовать себя крайне паршиво: «Я еще понимаю убийство парочки гнилых старикашек, но эта девушка так молода, — у них наверняка больше общего, чем различного». Но это не история о воссоединении с семьей. Это не сказка с кучей родственников, которые ждут свою потеряшку, чтобы наконец обнять. И я не раненая птичка, отчаянно нуждающаяся в таком убежище. Я искренне желаю этим людям отправиться в мир иной. Прошу прощения у Елизаветы I, но я совершенно не заинтересована в том, чтобы распахнуть окна в их души. Или обнаружить их отсутствие.

* * *