Как уничтожили «Торпедо». История предательства

А теперь – несколько необходимых дополнений. Пожалуй, ни у одного отечественного тренера не было такой долгой и в общем-то счастливой судьбы, как у Иванова. Такова уж психология этого государства в государстве по имени ЗИЛ. Все генеральные директора любили повторять, что команда «Торпедо» – один из цехов завода. А Иванов был вроде крепкого начальника этого цеха. И высшему руководству ЗИЛа, как ни странно, по большому счету не было нужно, чтобы он из года в год делал команду чемпионом страны. Достаточно было блеснуть пару раз, обыграть «Спартак», московское и киевское «Динамо» и в придачу к ним ЦСКА. Его ценили, повторюсь, как руководителя цеха или даже корпуса из шести цехов, но не как тренера, способного вывести команду в лидеры или создать ансамбль, своей игрой доставлявший бы эстетическое удовольствие. Именно поэтому, несколько раз выгоняя его, руководство завода все равно неизменно возвращалось к нему. Иванов постоянно что-то пробивал для команды и игроков: повышение зарплаты, машины, квартиры, места в детских садах для детей футболистов и тому подобное. Это очень нравилось зиловскому начальству, которое и само все время что-то выбивало в различных министерствах: металл, станки, оборудование, фонды… То есть он был подобен руководителям предприятия, был для них своим человеком, коренным торпедовцем, автозаводцем. Именно в этом и заключается феномен Иванова. К тому же Валентин Козьмич никогда не лез на рожон. В его памяти крепко-накрепко засела некрасивая история увольнения Виктора Маслова – за второе место и проигрыш финала Кубка СССР, после золотого дубля.

Что касается отставок, неизбежных в тренерской судьбе, то сам он впоследствии относился к ним с юмором. Вот какой случай произошел однажды в торпедовской раздевалке. Там при входе всегда стояло кресло, на котором сидел только Иванов – как главный тренер. И вот однажды новый игрок, не знакомый еще с командными традициями, после одного из матчей плюхнулся в это кресло. Валентин Козьмич, увидев это, быстро подошел к нему и сказал: «Ты чего здесь уселся? Меня из этого кресла выгоняли уже несколько раз, так теперь и ты решил подсидеть меня?»

Одним из самых сильных качеств Иванова-тренера, безусловно, являлась психология. Он не был великим тактиком, как Бесков, или стратегом, как Лобановский. Нет, на мой взгляд, он, став тренером, так и не смог побороть в себе игрока. Уйдя из большого футбола и уже через полгода возглавив команду, Валентин Козьмич душой и телом остался там, на поле. Он и на скамейке запасных вел себя, как только что замененный и потому еще находящийся в игре футболист. Поэтому-то, когда у кого-то что-то не получалось, Иванов частенько в сердцах восклицал: «Ну что, мне самому выйти на поле?!» На что, кстати, болельщики с трибун откликались мгновенно: «Давай, Козьмич, выходи – все равно лучшим будешь. А этих к нам в литейку отправляй – на перевоспитание». Вообще его взаимоотношения с игроками – это отдельная тема, достойная специального исследования. Он мог наорать, иногда даже оскорбить футболиста, а потом, как ни в чем не бывало, по-дружески поговорить с ним – как равный с равным. Позволял спорить с собой, понимал шутку, сам любил рассказывать байки из истории команды.