Как загасить звезду

— Переходите к делу, — довольно резко отозвалась она, что в общем было для нее нехарактерно. Но все равно получалось у нее не очень грозно — голос слишком высокий, капризный, строптивый. По такому голосу моментально можно вычислить, что его обладательница — юная особа, из которой умному человеку выудить сведения — раз плюнуть. И проще простого спровоцировать такую на несдержанное поведение.

Квартира у Алины была однокомнатная, но очень просторная, с большим холлом, большой ванной и кухней. Дом был новый.

— Хорошая у вас квартирка, — заметила Надежда, вертя во все стороны головой.

— Не моя, — поморщившись, ответила Алина.

Она терпеть не могла, когда у нее что-то якобы незаметно, не задавая прямых вопросов, выведывали. Что-нибудь вроде: «Какая хорошая собачка! Стоит, наверное, уйму денег… А что же ваш муж собаку не выведет в такую рань? А что-то я вас раньше не видел — должно быть, въехали недавно… Помню-помню — на десятом трехкомнатная долго пустовала… Вы наверняка в спортивном клубе работаете — инструктором, вид у вас очень спортивный… Такая девушка не меньше, чем на «Альфа-Ромео» ездить должна…» Умнику волей-неволей приходилось отвечать, что собачка стоит столько-то, что мужа нет, что живет она на пятом в однокомнатной, что работает на телевидении и ездит на попутках. Или не отвечать, что воспитанному человеку давалось с трудом. Алина была воспитанным человеком, и ей было трудно не отвечать, но она, сделав над собой усилие, научилась игнорировать эти «невинные замечания» собеседника. Притворялась тупой, делала вид, что не понимает намеков. И сейчас бы сделать вид, что она не понимает, к чему клонит «госпожа мент», но случай не тот.

— Не моя, — сказала Алина. — Квартирка не моя. Телекомпания для меня снимает. Я сама в Подмосковье живу. Вернее, прописана там.

Костов не знал особенностей Алины, в частности, ее неприязни к тем, кто затрагивает тему щек, но понял, что взяли они какой-то неверный тон, девушка настроена недружелюбно, и делу это, к сожалению, никак не поможет. Костова это вообще угнетало — необходимость попадать в тон с подозреваемыми, свидетелями, потерпевшими, в то время как с большим удовольствием он послал бы всех к черту. Иногда он так уставал от людей, что переставал следить за тоном (это бывало редко), и тогда КПД его допросов резко падал. Он сам это знал. Но было еще одно обстоятельство, напрягавшее в это солнечное утро Алину Сохову, — ей жутко, просто до отвращения не понравилась Надежда. Это Костов просек буквально через секунду, когда услышал натянутый ответ Алины про квартирку и поймал ее брезгливый взгляд, направленный на узорные чулки напарницы. «Женского разговора по душам не получится», — огорчился он. Задуманная тактика беседы летела в тартарары.

Поколебавшись секунду — куда пригласить, на кухню или в комнату, — Алина предложила им пройти на кухню. «В комнате не убрано, я вчера поздно приехала со съемки», — вежливо объяснила она. На кухне они втроем расположились вокруг стола.

— Алина Петровна, — начал Костов, с момента гибели Олега Лосского прошло два дня. Я думаю, у вас было время успокоиться, все вспомнить как следует. Скажите, о чем вы говорили с Олегом на площадке у лифта перед своим уходом?

— Не помню. — Алина наклонила голову, вертя в руке прядь волос. — Честно говоря, я тогда была в крепком подпитии… День рождения был все-таки…

— Но утверждают, что вы с ним ссорились. Вы даже кричали: «Предатель!» О чем это?

— Да, я помню, мы ссорились. Но из-за чего? Убейте — забыла. У нас так бывало: орем друг на друга, тарелками швыряемся, а на следующий день недоумеваем — с чего все пошло?

— Но ведь ссора произошла за полчаса-час до смерти Лосского. В этом свете все выглядит иначе — любая мелочь, любое невзначай брошенное слово… Неужели в памяти ничего не осталось?