Как жили византийцы

Ремесленное производство было основано на ручном труде. В частной мастерской работали сам хозяин, члены его семьи, два наемных работника и мальчик-ученик. Относительно крупными являлись лишь государственные мастерские-эргастирии по выплавке металлов, изготовлению оружия и воинского снаряжения, дворцовой утвари, седел, сбруи и попон для императорских конюшен и коней дворцовых гвардейцев, "греческого огня" (горючей самовоспламеняющейся смеси, взятой на вооружение), ценных красителей, шелковых и парчовых тканей и т. д. Сохранилось описание ремесленников монетного эргастирия: это были одетые в отрепья, босые, покрытые сажей изможденные люди, опаленные огнем, с всклоченными волосами и затравленным взглядом. Свист бича здесь слышался особенно часто, надзор был особенно строг. Более всего именно в государственных мастерских даже в XII столетии применялся труд рабов.

Ремесленники и торговцы не только Константинополя, но, вероятно, и других крупных городов объединялись в корпорации — производственно-торговые союзы. Великое множество мастерских-лавок, принадлежавших членам таких корпораций, находилось в столице. К одной св. Софии было приписано властью императора до тысячи мастерских. Особенно много эргастириев размещалось на центральной улице (Месе). Ремесленники концентрировались по специальностям в разных кварталах: в одном — сапожники, в другом — свечники, в третьем — слесари и кузнецы, в четвертом — медники, в пятом — парфюмеры и т. д.

Членами корпорации не могли быть бедняки, неспособные уплатить вступительный взнос властям города и коллегам по ремеслу и не обладавшие имущественным обеспечением, а также женщины, еретики, евреи (доступ в корпорации евреи получили лишь в середине XII в.), сквернословы, пьяницы и вообще неблагонадежные.

Помимо мастеров и торговцев, входивших в корпорации, было множество ремесленников, трудившихся не в мастерской, а в своем тесном жилище или по найму у более счастливого собрата по ремеслу. Мастер, нанявший специалиста или неквалифицированного мистия, стремился за ничтожную плату выжать из него все, что мог. Мистий в городе едва зарабатывал одну-две номисмы в месяц (288–576 фоллов), тогда как на полуголодное существование уходило в день до восьми-десяти фоллов. А если мистий питался у хозяина, то для семьи он получал на день не более трех фоллов. Власти запрещали мастерам сманивать мистиев друг у друга, платить им вперед более чем за 30 дней, а иногда и нанимать мистия вообще более чем на три месяца. Даже каменотес за свой каторжный труд получал около 20 фоллов в день, тогда как удачливый нищий собирал до 100.

Ремесленная техника веками оставалась неизменной. Качество и количество изделий, как и личная безопасность во время работы, зависели не столько от совершенства инструментов, сколько от профессиональной сноровки. Жития порой упоминают о стекольщике, которому брызги раскаленного стекла выжгли глаза и который просит теперь подаяние, или о потерявшем руку кузнеце, лицо которого испещрено черными уколами искр и окалины, или о грузчике, жестоко искалеченном в порту сорвавшейся тяжестью. В сравнительно хороших условиях трудились серикарии-шелкоткачи, искусство которых высоко ценилось. Шелка, сотканные ими, раскупали преимущественно богатые люди. Но и серикарии иногда бедствовали из-за перебоев в поставке шелка-сырца (метаксы) и закрывали мастерские. Подлинными аристократами среди ремесленников являлись аргиропраты-ювелиры. Их заказчиками были церковь и высшая знать. И держались они замкнутым мирком, и роднились главным образом меж собою.

Помещения под мастерские и лавки ремесленники и торговцы, как правило, арендовали у государства, церквей, монастырей и частных лиц. Размеры платы за съем были официально установленными, и власти следили, чтобы домовладельцы не нарушали порядка. При строительстве домов обычно учитывалось, что нижний этаж будет сдан под лавку или мастерскую. Сдача помещений давала, видимо, изрядный доход. В Х в. большой дом в центре стоил 2 тыс. номисм, а помещение под крупный эргастирий сдавали за 200 номисм в год. Вопреки закону, плата за аренду помещений часто повышалась и становилась непосильной для съемщиков. В одном из монастырских типиков-уставов XI в. предписывалось: если городской съемщик помещения монастыря разбогатеет от своих занятий, монахи должны увеличить плату за аренду. Просрочка уплаты за квартиру и задолженность арендаторов были заурядным явлением в столице, где проблема жилья всегда оставалась острой. Имущество таких должников порою шло с молотка, а сами они попадали в долговую яму. Иногда, в поисках популярности у столичного люда, василевс гасил квартирную задолженность как казне, так и частным домовладельцам.

*