Как живете, дети?

Смысл этих вопросов очень прост: пусть дети сами зададут тон уроку, пусть определят для себя мотивы своей учебной деятельности, пусть станут моими соратниками на уроке, и пусть еще — это очень важно — они почувствуют себя хозяевами урока, осознают свою исключительную роль в творении урока.

Раньше, на заре своей педагогической деятельности, я представлял себя единоличным властелином урока. «Сидите смирно! Смотрите мне в глаза! Не сметь делать что-либо без моего разрешения! Не сметь спорить со мной! Я безгрешный, никогда не ошибаюсь, и, если даже ошибусь, вы не имеете права сказать об этом!» — вот правила, которыми я руководствовался тогда. Меня вводили в заблуждение и учебники по педагогике, которые единогласно утверждали, что это я — учитель — являюсь главной фигурой процесса обучения и воспитания.

Я верил этим учебникам так же, как верят аксиомам. Но потом все изменилось: дети помогли мне понять, что они готовы разрушить любое педагогическое здание, разнести в пух и прах все аксиомы и теории вместе, если те не будут отражать их действительную жизнь, устремленность, личность каждого из них.

Ну, хорошо, я главная фигура педагогического процесса, а дети? Они что, второстепенные фигуры? Может быть, мне надо смотреть на них как на пешки на шахматной доске, которые я передвигаю медленно и осторожно и для которых у меня уже заранее заготовлено будущее? Стоит ли спрашивать пешек, какого гроссмейстера они хотят иметь, как они хотят прожить эту баталию на шахматной доске? Зачем спрашивать, пешки не умеют отвечать и, кроме того, ни один шахматист еще ни разу не садился за игру с той целью, чтобы доставить радость жизни своим фигурам на доске. А я вхожу в класс только лишь с одной целью — растить своих детей, приносить каждому из них счастье обучения. Может ли без детей состояться урок? Нет, такого процесса не существует. Тогда какой же я — единственный, главная фигура в этом процессе? Пусть я старший, пусть знаю, чему и как учить, пусть мне доверено вести обучение и воспитание! Это вовсе не решает вопроса — главный я или нет. Я могу стать таким только тогда, когда, пользуясь властью, наделенной обществом, заставляю и принуждаю детей двигаться в мире познания, нравственного становления. Тогда я буду действительно главной фигурой, а детей можно принимать как противостоящую моим высоким педагогическим намерениям силу, которую надо подавлять и подчинять, чтобы им же самим не стало трудно в будущем. Но мне не хочется быть такой главной фигурой. Я стараюсь внушить детям желание стать моими соратниками в своем же обучении и воспитании, вместе со мною стать творцами урока и, стало быть, самих себя. По моему убеждению:

Действительно гуманная педагогика — это та, которая в состоянии приобщить детей к процессу созидания самих себя.

Так кто же в этом процессе будет главным? Главными будем все мы, как единые по своей цели, — и я, и мои воспитанники. Но мы будем не фигурами, пусть даже сверхглавными, а людьми, личностями. Фигура и личность — это разные вещи, фигурой можно играть, но с личностью нужно считаться.

Раньше, когда я считал себя главным, мне не надо было думать о действительной жизни детей на уроке. Этот вопрос и не возникал у меня, потому что мне надо было думать о своей жизни, а не о жизни «второстепенных» участников организованного мною процесса. Теперь же я озабочен именно этим вопросом: как сделать, чтобы на уроке состоялась совместная, обязательно трудная, но радостная жизнь. Конечно, я буду вести их в мир знаний и человечности. Но раньше я заставлял, принуждал их гнаться за мной, силой тянул их за собой. А теперь я ищу пути так вести их в этот же самый мир, чтобы они весело и шаловливо обгоняли меня, сами заглядывали в не познанные еще области этого мира — «а что там дальше?». Познавательная шалость — вот к чему я поощряю детей.