Как живые: Двуногие змеи, акулы-зомби и другие исчезнувшие животные

Были у гогонаса и межчерепной сустав, хотя, видимо, не столь подвижный, как у латимерии, и развитые жаберные крышки (из трех костей каждая). Так что он еще представлял собой рыбу с чешуей, расходившимися веером плавниковыми лучами и объемной хордой, но многие детали его скелета, в первую очередь конечностей и ушной части черепа, предвосхитили строение настоящих четвероногих. В совокупности особенности гогонаса, даже электрорецепция, позволяют предположить, что он был маневренным мелководным существом, способным в случае необходимости (застрял в луже во время отлива) глотнуть свежего воздуха. Среди рыб, похожих на четвероногих, гогонас приходился одним из ближайших родственников четвероногим, похожим на рыб.

Девонский период стал переломным моментом для мясистолопастных: в то время они были гораздо разнообразнее лучеперых. Но, главное, за несколько десятков миллионов лет рыбы, напоминавшие современную латимерию, превратились в расхаживающих по суше животных. Движение было не быстрым, но поступательным. И снова – рыба эволюционирует с головы: строение головного отдела изменялось в два раза быстрее, чем прочие особенности скелета. Прогресс не остановило даже массовое вымирание, случившееся в середине позднедевонской эпохи (372 млн лет назад). Скорее наоборот: разнообразие мясистолопастных рыб пошло на спад, а четвероногие пережили бурный расцвет. Эволюция не искала магистральных путей и, кроме непосредственных предков современных и древних «лягушек», мы видим огромное разнообразие животных, которые в устройстве отдельных органов на тот момент далеко обогнали настоящих четвероногов. Кому-то необходимо было лишь собрать все наработки в едином теле…

В 1952 г., когда Смит разыскал вторую особь целаканта и «представил» ее в Кейптауне премьер-министру тогдашнего Южно-Африканского Союза Даниелю Малану (создателю системы апартеида и, как все религиозные диктаторы, ярому борцу с любым свободомыслием), тот поинтересовался: «Вы хотите сказать, что и мы некогда выглядели таким образом?» На что ученый ответил: «Я встречал людей и пострашнее»[16]

.

Глава 11

Скачки эволюции. Пандерихт

В 1950-х гг. среди палеонтологов Западной Германии зародилось новое эволюционное учение – типострофизм (от греч. ????? – «задавать форму» и ??????? – «круговорот»). И название, и основные постулаты этой теории сформулировал Отто Шиндевольф из Тюбингенского университета. Первый из постулатов, известный как ортогенез (от греч. ????? – «прямой» и ??????? – «рождение»), предполагал, что эволюция – направленный саморегулирующийся процесс, который разворачивается независимо от изменений внешней среды и ведет к крайней специализации организмов. Согласно второму – сальтационизму (от лат. saltus – «скачок, прыжок»), крупные преобразования организмов происходят не постепенно, а скачками. Наконец, третий постулат – цикличность – устанавливал, что развитие каждой группы организмов повторяет жизненный цикл особи: появление (рождение), расцвет (зрелость), угасание (старение) и либо вымирание (смерть), либо возрождение в виде первых представителей новой группы (вот этого в материальном мире индивидам прочувствовать не дано). Конечно, у Шиндевольфа были предшественники. Так, очень близких идей за 20 лет до него придерживался геолог и палеонтолог Дмитрий Николаевич Соболев из Харьковского университета. В большинстве типострофисты изучали аммонитов, вся наблюдаемая эволюция которых во многом сводилась к череде преобразований формы перегородок в плавательном отсеке раковины. Эти головоногие моллюски действительно прошли через три цикла развития и вымерли. На примере мясистолопастных рыб подобное означало бы, что они эволюционировали исключительно в сторону крупных хищников, которые либо в расцвете сил взобрались на пик своего могущества, сорвавшись оттуда в штопор, либо в одночасье выпрыгнули на сушу.

Далеко не все коллеги Шиндевольфа встретили идеи типострофизма с энтузиазмом. Среди них был и Вальтер Гросс, изучавший в университетах Берлина и Тюбингена анатомию и гистологию ископаемых рыб и одновременно неплохо разбиравшийся в генетике. Он указал на самое слабое место типострофистов: они не в состоянии строго определить границы любого типа животных, а их учение страдает нагромождением «псевдопроблем и несостоятельным подходом к логике построения»[17]. Действительно, глядя на многообразие древних мясистолопастных рыб и путей их эволюции (целаканты и двоякодышащие почти исчезли, а существа, подобные гогонасу, положили начало огромному разнообразию четвероногих), трудно увидеть хоть что-то похожее на ортогенез или цикличность. Да и преобразовывались они, как мы уже видим, весьма постепенно – через длинную череду переходных форм, а не скачками. Даже из воды на сушу сразу выпрыгнуть не удалось.