Какая ведьма?/Which Witch? (СИ)

Натянув свою привычную одежду, которую исправила Трисс, она спустилась вниз. Девушка вдруг заметила, что её штаны стали удобнее, рубашка – свободнее, а рукава куртки не приходилось закатывать.

Во внутреннем дворике её уже ждал Эскель. Видимо, ведьмак уже размялся и теперь ждал только свою ученицу. Мисселине стало даже немного стыдно.

— Долго же ты, — вместо приветствия ухмыльнулся мужчина, протягивая ей меч. — Только что приходил подмастерье. Сегодня заберём меч и уедем.

— А как же тренировки с Трисс? — спросила девушка, становясь в исходное положение. — Я же…

— Трисс передумала. Она уехала на рассвете, — с нескрываемым раздражением ответил Эскель, парируя её удар. — Наверное, какие-то неотложные дела.

— Это всё Бьянка! — воскликнула девушка, закатывая глаза и получив по руке. — Ау! Скажи мне, Эскель: Трисс отказалась из-за моей тётки?

Ведьмак пожал плечами, снова отбивая удар Мисселины. В этот раз девушка не могла сосредоточится на бое. Мысли шли в совсем другом направлении, всегда возвращаясь к её магии, которую могла бы ей преподавать Трисс. А о бое она и думать порой забывала, получая за это по ноге, руке или боку.

— Достаточно, — хмурясь, сказал Эскель после второго часа спаррингов. — Как я понял, тебя сейчас не очень интересует фехтование.

— Прости, — виновато сказала Мисселина, стыдливо опуская глаза. Ведьмак фыркнул, умывая лицо в фонтанчике, который стоял прямо посреди двора.

— Чего уж там… я ж знаю, как ты вчера расстроилась, — он положил руку на плечо девушки. — Собирайся. Мы уезжаем.

***

Мисселина села на кровать в своей комнате. Уже не в своей, подумала она, тоскливо оглядывая небольшое аккуратное помещение. Девушка поднялась и подошла к зеркалу. Сев перед ним, она принялась рассматривать себя.

Из зеркальных глубин на Мисселину смотрела уставшая и грустная девушка. У неё великоват нос, слишком тонкие губы. Недостаточно густые ресницы, слишком впалые, но розоватые щёки. Кожа загорелая, но сухая, не как у нормальной девушки в её возрасте. Картина складывалась не очень, заметила Мисселина.

А если бы она согласилась на предложение Бьянки? Какой бы её сделала Аретуза? Мисселина мечтательно подпёрла щеку ладонью. Если бы она стала чародейкой, сделала бы себе нежную, розоватую кожу, точь-в-точь как у Трисс. И волосы угольно-чёрные, на пару тонов темнее своего цвета. А ещё не такой большой нос, а маленький, аккуратненький, с тоненькой переносицей. И носила бы голубые и белые платья, как Трисс.

«Помечтала, и хватит», — осадила себя Мисселина. Она же не чародейка, в конце концов. А ведьмачка. По крайней мере, станет ею.

Затем взгляд девушки пал на два небольших свёртка пергамента, лежавших тут же, на столе. Мисселина взяла первый в руки, и оттуда выпала цепочка. Золотая, с голубым камнем в оправе, тоже золотой, в форме морды какого-то животного, скалящего острые зубы. Намотав цепочку на пальцы, Мисселина развернула записку.

— Возьми себе на память, юная ведьмачка Мисс… — прочитала она вслух. Почерк у Трисс был таким же, как и она сама: буквы маленькие, точёные. Сложив его в четыре раза, Мисселина взяла второй свёрток.

Он тоже оказался запиской, и к ней прилагалось… кольцо. Серебряное, усыпанное рубинами и с гравировкой на Старшей Речи. В свете полуденного солнца рубины переливались. Девушка вздохнула и развернула вторую записку.

«Твоя взяла. Но кольцо пригодится. Шах и мат, ведьмачка».

Почерк размашистый, небрежные буквы было сложно разобрать.

— Бьянка… — прошептала Мисселина. Она вскочила и, сгребая тётину записку и перстень в кулак, подошла к очагу. Выбросила пергамент в огонь, наблюдая, как он чернеет и рассыпается в пепел. Затем снова занесла руку над пламенем, намереваясь выбросить кольцо. Но вдруг замешкалась.

Зачем она это делает?

— Ничего плохого не произойдёт, если я сохраню хотя бы перстень… — сказала сама себе девушка. Расстегнув золотую цепочку, она продела её через колечко. Затем застегнула у себя на шее.

Смяв последние вещи и бросив их в сумку, Мисселина вышла из комнаты.

***

Сначала она закупилась провизией, затем уже вместе они забрали меч Мисселины, а спустя час выехали из Новиграда. К тому времени уже стемнело. Эскель был доволен: пока Мисселина лазила по рынку в поисках хорошей еды, он успел выполнить один очень выгодный, как он сам сказал, заказ, и из города они выехали с некоторой суммой денег. Он не спешил говорить, какое чудовище прикончил, а Мисселина и не спрашивала.

Девушка не оборачивалась: «каникулы» в Новиграде стали не самым лучшим временем в их путешествии. Она то и дело поправляла перевязь, которая неудобно стягивалась на груди. Непривычным было само ощущение меча за спиной. Его тяжесть давила на плечи и спину, заставляя Мисселину ёрзать в седле и время от времени покачивать корпусом, рискуя свалиться с коня. Эскель смотрел на это всё снисходительно, порой даже с откровенной насмешкой.