Какие большие зубки

Когда я снова посмотрела на зрителей, мой взгляд поймала grand-mère. Она наблюдала за мной, склонив голову набок и нахмурив брови. Что-то ее беспокоило, а может, она просто с трудом понимала английский текст песни. Но когда мы закончили, она зааплодировала.

– Прекрасно! – сказала grand-mère. – Совершенно восхитительно! – Она встала, взяла меня за руки и просияла. – Какая великолепная у меня внучка, – мягко сказала она мне. – Такая прелестная, такая талантливая.

Лума фыркнула. Ревнует, сказала я себе. Ревнует, потому что бабушка так сильно меня любит.

– Но я уверена, мистер Нокс утомился, – сказала grand-mère. – Пора нам пожелать друг другу спокойной ночи.

Почему-то это показалось мне неправильным. В этом доме все ложились поздно, все работали, спали, играли, когда им заблагорассудится, а когда у нас гостил Артур, он и все желающие сидели в гостиной иногда до самого рассвета, если им того хотелось. Но grand-mère, похоже, было виднее, как управлять домом. Наверное, так и живут нормальные люди; в школе это определенно и было нормой. Может быть, пора и нам становиться нормальными.

Лума уставилась на grand-mère, и ее плечи напряглись. Но она перевела взгляд на Артура и попыталась расслабиться. Это было неожиданно. Перед ним она пыталась вести себя прилично. Лума повернулась и направилась к коридору, попутно буравя взглядом Риса. Он выскользнул вслед за ней, держась на расстоянии.

Мы с grand-mère проводили Артура в зал.

– Благодарю вас за визит, – сказала grand-mère. – Я надеюсь, вы еще к нам заглянете.

– Если вы не будете возражать, – ответил он, выходя на крыльцо. Grand-mère закрыла за ним дверь, едва он начал спускаться по ступенькам.

Из тени зала появилась Лума. Я думала, она ушла, но оказалось, что она просто была на кухне. Доедала утиную ножку, оставшуюся после ужина. С ее пальцев капал жир.

– Лума, иди спать, – велела ей grand-mère. Ее интонация показалась мне знакомой, и вдруг я поняла: я и сама иногда так говорю. С таким же нажимом.

Лума откусила большой кусок утки.

– Нет.

Grand-mère

сдвинула брови, будто бы задумавшись о чем-то.

– Я попросила тебя идти спать, – повторила она с чуть большим нажимом.

– А я сказала – нет.

Grand-mère уставилась на нее, но это длилось лишь секунду. Потом она взяла себя в руки.

– Что ж, хорошо, – сказала она. – Делай что хочешь.

Лума сунула в зубы утиную ногу и побежала прочь по залу. На полпути к выходу она опустилась на четвереньки, а потом исчезла за углом, мелькнув вспышкой белого меха. Grand-mère проводила ее взглядом и повернулась ко мне.

– Элеанор, – сказала она, – мы можем поговорить наедине?

Grand-mère привела меня ко входу в библиотеку бабушки Персефоны и опустила ладонь на ручку. И тут в воздухе повеяло холодом, раздался резкий звук, и

grand-mère вздрогнула. На мгновение ее лицо исказилось – мне показалось, злобой.

– Быть может, на улице, – сказала она.

Мы вышли из дома, обогнули его и направились к лестнице в утесе. Grand-mère остановилась на верхней площадке и наклонилась через перила, чтобы посмотреть на волны, с грохотом разбивающиеся о песчаный берег.

– О, этот морской бриз, – сказала она. – До чего же восхитительная, идеальная ночь.

– Теперь, когда я снова здесь, мне с трудом верится, что я так долго отсутствовала.

Grand-mère приподняла брови.

– Что ж, я надеюсь, ты все же подумаешь насчет того, чтобы когда-нибудь отправиться в путешествие со мной, – сказала она. – Мне нравится это место, но в мире есть еще столько всего.

– В путешествие? – Эта мысль пробудила во мне радостную дрожь. – Думаешь, ты могла бы взять меня с собой во Францию?

– Рано или поздно я вернусь во Францию, да, – сказала она. – И я бы, разумеется, хотела, чтобы ты поехала со мной. Однако сейчас я хочу посмотреть, что мне может предложить Америка. Такая большая страна, так много возможностей.

– Я готова поехать куда угодно, – сказала я.

– Рада слышать это от тебя, – сказала grand-mère. – Я хочу, чтобы ты произносила свои желания вслух, Элеанор. Это важно для меня. Мне кажется, никто очень давно не спрашивал тебя, чего ты хочешь.

И правда. Никто и впрямь не спрашивал, чего я хочу: ни когда меня отправляли в школу, ни после моего возвращения.

– Итак, скажи мне, – продолжала она. – Чего же ты хочешь?

– То, чего я хочу, я не могу получить.

Она рассмеялась.

– Ты слишком молода для подобного скептицизма! – воскликнула она. – Ты прелестная молодая женщина, талантливая, трудолюбивая. Ты можешь получить все, что захочешь. Назови что-то одно. И я сделаю так, что оно станет твоим.