Какие большие зубки

– Как мы с тобой? – переспросила я.

Grand-mère озадаченно сдвинула брови.

– Да, – сказала она. – Крайне важно иметь хорошие связи. Это существенно облегчает жизнь.

– Я никогда не умела заводить друзей.

– Ни за что не поверю, – сказала grand-mère. – Ты же очаровательна! Ну-ка, садись со мной. Взгляни на меню.

Она похлопала по дивану рядом с собой. Когда я села, она приобняла меня рукой за плечи. Это меня покоробило. Было так уютно, но так непривычно.

– Нам придется заняться кухней – нам с тобой, – сказала grand-mère

. – Маргарет восхитительно готовит мясо, но я ни разу не видела, чтобы она ставила тесто.

– Здесь у нас кроме мяса мало что едят.

– Что ж, нам предстоит сделать гостей счастливыми, – сказала она. – Еще, я думаю, надо осовременить этот дом, если мы хотим устраивать здесь приемы. Представляешь, я не нашла даже радио. Или проигрывателя.

– У бабушки в библиотеке стоит «Виктрола».

Grand-mère отмахнулась.

– Как насчет этого? – спросила она и ткнула в каталог кончиком ручки. – А пока я заказываю все недостающее, давай подумаем: что еще мы упускаем?

Около часа мы листали каталог, составляли список покупок для поездки в город и писали приглашение Ханнафинам. Когда мы закончили, grand-mère собрала всю исходящую почту и протянула мне.

– Попросишь Маргарет доставить это в город? – спросила она.

И, должно быть, заметила, как я сморщилась; в ее взгляде появились сомнения.

– Что такое?

– Маргарет не любит, когда с ней разговаривают, – объяснила я. – Ей нельзя приказать что-то сделать. По крайней мере, я не могу. Не знаю, почему она послушалась тебя.

– О, так не пойдет, – сказала grand-mère. – Ты же главная в этом доме, не так ли?

– Похоже, никто так не считает.

– Разве не поэтому ты попросила меня приехать? Знаешь, мы ведь до сих пор это не обсуждали.

– Просто ты была только что с дороги. Я не хотела навязываться. Ты ведь наша гостья.

– Я здесь ради тебя, Элеанор, – сказала она. И положила руку в перчатке мне на щеку. – Ты ни в коем случае не навязываешься.

Я не сдержалась и залилась краской от гордости.

– Хочешь, я научу тебя тому, что умею сама? – спросила она.

Я радостно кивнула.

– Важнее всего то, – продолжала grand-mère, – что тебе придется научиться чувствовать каждую часть дома так, словно это часть твоего тела. Каждая комната в этом доме – часть тебя. Каждое живое существо – палец на твоей руке. Ты должна научиться их чувствовать, если хочешь ими шевелить. – Она слегка пошевелила пальцами. – Урок первый. Я хочу, чтобы ты посидела тихонько и прислушалась.

Она взяла мою ладонь в свои руки, уселась поудобнее и закрыла глаза. Я пару секунд наблюдала за ее лицом: она то хмурилась, то опускала уголки губ, то вскидывала брови. Было ясно, что она слышит что-то, чего не слышу я. Я тоже закрыла глаза и навострила уши.

И вдруг поняла, что слышу негромкое позвякивание. Кастрюли. Отсюда было слышно, что происходит на кухне. Сверху раздался плеск воды: это мама, принимает ванну. Я расслабилась и попыталась услышать больше. Я не только слышала, но и ощущала: легкий поток чуть прохладного воздуха со стороны зала: кто-то открыл входную дверь. Стук когтей по полу – кто-то вошел на четырех лапах. Дедушка Миклош, судя по весу. Я открыла глаза.

– Расскажи, что ты узнала, – сказала grand-mère.

– Маргарет моет посуду, – сказала я. – Дедушка только что вернулся. Вошел через главный вход, значит, в лесу он ничего не поймал. Мама прямо сейчас набирает ванну.

– Хорошо, – похвалила меня grand-mère. – Очень хорошо. Со временем ты научишься всегда прислушиваться краем уха, и ты будешь слышать больше, знать больше. И постепенно ты научишься делать так, что все будет происходить само собой, а тебе не придется даже пальцем шевелить.

– Что-то вроде… магии? – спросила я.

– Именно – магия. Та самая магия, благодаря которой званые ужины – как и домашние хозяйства – работают идеально. А сейчас я хочу отдохнуть, а ты, быть может, попрактикуешься? Попроси Маргарет отправить эти письма. Если она откажется или поднимет шум, скажи мне, и я помогу.

Я взяла письма и пошла к Маргарет. Но едва ступив за порог кухни, замерла. Маргарет ощипывала дикую индейку: голова птицы болталась в раковине, на полу возле ног тетушки валялась кучка перьев. Она посмотрела на меня, когда я вошла. И издала глубокий горловой звук, почти что рык.

Я откашлялась, но никак не могла заставить себя заговорить. Прежде всего меня пугала мысль о том, что я выведу Маргарет из себя. Но не только в этом было дело. Мне не нравилась идея приказывать ей, даже если у меня и получится. Маргарет все время работала, даже сейчас. И, в конце концов, у меня у самой есть ноги, разве нет? Я могла бы и сама доставить письма в город.

Я показала Маргарет пачку приглашений и махнула ими в сторону задней двери: я выхожу. Маргарет нахмурилась, но вернулась к работе.