Кальде Длинного Солнца

— Вы должны сделать больше. Вы должны обратиться к бойцам обеих сторон, и как можно более убедительно. Это можно начать отсюда, из вашей кровати. У меня есть способ передать ваш голос моим войскам, защищающим Палатин. После чего мы посадим вас в поплавок и привезем в Аламбреру для того, чтобы бойцы, наши и Мяты, могли увидеть вас и понять, что их никто не обманывает. Его Святейшество согласился поехать с вами и благословить мир. Многие уже знают, что он поддержал вас. Когда люди увидят, что вся моя бригада перешла на вашу сторону, остальные последуют за ней.

— Триумф Шелк! — каркнул Орев с кроватного столбика.

— Я тоже пойду, — объявила Гиацинт.

— Кальде, вы должны понять, никому не надо сдаваться. Просто Вайрон вернется к Хартии, то есть к кальде — вам — и Аюнтамьенто.

Узик тяжеловесно повернулся к Квезалю:

— Ваше Святейшество, разве не Сцилла потребовала от нас ввести именно эту систему управления?

— Так оно и есть, сын мой, и мое глубочайшее желание — увидеть, как она будет восстановлена.

— Если мы проедем через город в этом поплавке, — сказал Шелк, — многие из тех, кто увидит нас, догадаются, что я ранен. — И в долю секунды сообразил добавить: — Генералиссимус.

— Но мы даже не будем пытаться скрыть это, кальде. Вы будете играть роль героя в этой битве! Я должен сказать Геккону, чтобы он подготовил для вас маленькую речь.

Узик сделал два шага назад.

— Теперь кто-то должен позаботиться обо всем этом, и, боюсь, на это не способен никто, кроме меня. Прошу прощения, миледи. — Он поклонился. — Прошу прощения, кальде. Я вскоре вернусь. Прошу прощения, Ваше Святейшество.

— Плох муж? — поинтересовался Орев.

Шелк покачал головой:

— Тот, кто покончит с убийствами и ненавистью, не может быть злом, даже если действует ради собственной выгоды. Мы слишком нуждаемся в таких людях, чтобы дать богам осудить их. Меченос, я отсылал тебя прошлой ночью в то же самое время, что и Его Высокопреосвященство. Ты немедленно ушел?

Старый учитель фехтования залился краской.

— Сказал ли ты немедленно, парень?

— Не думаю. Если я это и сделал, то не помню.

— Парень, я принес тебе эту штуку, помнишь? — Он прыгнул в самый далекий угол комнаты и помахал окантованной серебром тростью. — Ценная! — Он парировал удар невидимого противника. — Полезная! Думаешь, я бы дал им оставить ее в том саду?

— Ты шел за нами, когда мы несли его сюда, верно? — спросила Гиацинт. — Я видела, как ты наблюдал за нами от подножия лестницы, но я не знала, что ты, как крыса, можешь быть везде.

— Я понимаю, — Шелк почти незаметно кивнул. — Его Высокопреосвященство ушел сразу же, насколько я понимаю. Я сказал ему найти вас, Ваше Святейшество, если он сможет. Он смог?

— Нет, — сказал Квезаль. Он, спотыкаясь, добрался до обитого красным бархатом кресла и сел, положив посох на колени. — Это важно, патера-кальде?

— Скорее всего, нет. Я пытаюсь привести в порядок мысли, вот и все. — Указательный палец Шелка уже задумчиво описывал круги по заросшей бородой щеке. — К этому времени Его Высокопреосвященство уже мог добраться до майтеры Мята — генерала Мята, должен я сказать. Вполне возможно, что они уже начали работать над перемирием. Я надеюсь на это, и их работа могла бы помочь. Мукор, в любом случае, доберется до нее; и когда генерал Мята услышит сообщение Мукор, она нападет на Палатин, надеясь спасти меня — я должен был это предвидеть. Прошлой ночью я плохо соображал, иначе я никогда бы не сказал ей, где нахожусь.

— Мукор? — спросила Гиацинт. — Ты имеешь в виду шизанутую дочь Крови? Она была здесь?

— В некотором смысле. — Шелк обнаружил, что, когда пристально глядит на желтые бокалы и шоколадного цвета виолончели, танцующие по ковру, он может говорить с Гиацинт не задыхаясь и даже обдумывать, иногда, свои слова.

— Я встретил ее ночью фэадня и говорил с ней в оранжерее еще до того, как ты нашла меня. Если смогу, я расскажу тебе о ней позже… там все ужасно и весьма запутанно. Но, самое главное, она согласилась передать мое послание генералу Мята, и сделала это. Когда я, раньше, говорил с полковником Узиком, его бригада была в резерве; сейчас, когда началась атака, ее перебросили на Палатин, как подкрепление.

Гиацинт кивнула:

— Так он и сказал мне перед тем, как мы разбудили тебя. Он сказал, что нам очень повезло: советник Лори приказал ему послать кого-нибудь, чтобы убить тебя, но он пришел сам и привел с собой врача.

— Я оперировал вас вчера, кальде, — сказал Шелку хирург, — но не думаю, что вы меня помните. Вы были при смерти. — Он был лысеющим человеком, с лошадиным лицом и глазами, покрасневшими от бессонницы и усталости, на мятой зеленой тунике отчетливо виднелись пятна крови.

— Вы слишком мало спали, доктор.

— Четыре часа. Я бы не стал спать так много, но руки начали трястись. У нас больше тысячи раненых.

Гиацинт села на кровать рядом с Шелком.

— Ровно столько времени было и у нас — четыре часа, я имею в виду. Наверно, я выгляжу как ведьма.

Он сделал ошибку, пытаясь проверить это, и обнаружил, что его глаза отказываются покидать ее лицо.