Кальде Длинного Солнца

— Мое другое лицо, а это — нет, и твое собственное показывало это каждый раз, когда ты видел его. Я ненавидела его, а ты ненавидел мою ненависть и обращался ко мне, чтобы скрасить свое одиночество. Но мы были намного более похожи, чем ты думаешь, хотя мне никогда не были интересны машины, вроде этой. Я никогда не считала их людьми, и неважно сколько раз они говорили, что они — люди. А сейчас я только сообщение, записанное на крошечных золотых штуковинах, которые ты видишь на картах. Но я — все еще я, личность, потому что всегда была.

Шелк поискал в кармане разорванной сутаны Прилипалы носовой платок, не нашел и вытер глаза рукавом.

— Я не сказала, что ты должен жалеть меня, патера. Ни одной из нас не было легко в любви, не более чем мне сейчас. Ты сумел полюбить, а мало кто из мужчин способен на это, тем более, мало кто из авгуров. Мне кажется, что, если ты узнал, как прийти к любви и не обжечься, как я, это может помочь тебе в другой раз с другой женщиной.

— Обязательно поможет, я уверен, — вздохнул Шелк. — Спасибо тебе, майтера. За себя, больше всего.

— Давай больше не будем об этом говорить. Что ты думаешь об условиях Аюнтамьенто? Все еще то, что ты сказал Лори?

Шелк в последний раз вытер глаза, чувствуя песок на ткани и зная, что он запачкал и так грязное лицо; однако ему было наплевать.

— Да, я полагаю.

Майтера Мрамор кивнула:

— Они совершенно безнадежны. Ничего для Тривигаунта, и почему гвардейцы должны схватить своих старших офицеров? Почему генералиссимус Узик разрешит им это сделать? Но если мы предложим суды, обычные суды с судьями…

— Муж взад! — На подоконнике появилась большая ладонь с кольцами на пальцах, за ней последовала рука с желтым рукавом и запах мускусной розы.

— Вот почему ты хотела остаться здесь. — Шелк встал, опираясь на трость, и, слегка покачиваясь, подошел к окну. — Теперь твой сын может присоединиться к нам.

483. Нет, патера. Совсем не поэтому.

Шелк оперся на подоконник.

— Здесь, держи мою руку, — сказал он Крови. — Я помогу тебе.

— Спасибо, — сказал Кровь. — Я должен был принести стул или что-то в этом роде.

— Хватайся и за мою, Кровинка. — Майтера Мрамор оперлась о подоконник, подражая Шелку.

Раскрасневшееся от физического усилия больше чем обычно, лицо Крови поднялось по ту сторону окна. С кряхтеньем и стонами он неловко перевалился в комнату.

— А теперь моя внучка. Она намного легче.

Опять перегнувшись через подоконник, майтера Мрамор схватила скелетоподобные тонкие руки и вытащила истощенную молодую женщину с обожженной щекой.

— Бедн дев!

Шелк, соглашаясь, кивнул и вернулся к своему креслу.

— Здравствуй, Мукор. Пожалуйста, сядь, чтобы я тоже мог сидеть. Мы с тобой достаточно слабые.

— Иглометы не помогут против солдат, — пропыхтел Кровь. Он пошарил под туникой. — Так что я даю тебе это, кальде Шелк.

«Это» оказалось азотом с длинной рукояткой, усеянной рубинами и отделанной золотом, и резко изогнутой гардой, более изысканной, чем у того азота, который доктор Журавль передал ему по настоянию Гиацинт; навершие гарды окружали бриллианты.

Шелк сел в свое кресло:

— Я должен был это предвидеть. Доктор Журавль сказал мне, что у тебя есть два.

— Значит, ты не хочешь его? — Кровь даже не попытался скрыть удивление.

— Да. По крайней мере, сейчас.

— Он стоит…

— Я знаю, сколько он стоит и насколько эффективно это оружие может быть в сильной руке, вроде твоей. Однако сейчас моя рука совсем не такая, хотя это и самая меньшая причина для отказа.

Шелк откинулся на спинку кресла.

— Я попросил твою дочь сесть, и она, как хорошая девочка, послушалась меня. Я в твоем доме и не могу просить тебя, тем более что я занял твое кресло; но есть много других.

Кровь сел.

— Спасибо тебе. Майтера…

— Кот прийти!

Взволнованный вопль Орева еще висел в воздухе, когда огромный кот легко перелетел через подоконник, бесшумно приземлился посреди комнаты и уставился на Кровь глазами цвета расплавленного янтаря. Майтера Мрамор подобрала юбки, как если бы в комнату вбежала мышь.

— Это Лев? — спросил Шелк. — Кажется, я помню его.

Самец рыси посмотрел на него и кивнул.

— Патера заставил всех сесть, — сказала майтера Мрамор Мукор. — Дорогая, было бы гораздо удобнее, если бы твой большой котенок тоже сел. Тогда я бы не обращала на него такого внимания.

Лев послушно лег на ковер, деля свое внимание между Кровью и Оревом.

— Сфингс благословляет тебя. — Майтера Мрамор начертила знак сложения. — Я… весьма забавно, я дошла до того, что думаю об этом, как об игрушках, которыми развлекаются дети. Патера думал, что я хочу открыть окно для того, чтобы в него вошел твой папа, и я, не думая, ответила «нет», а ведь это чистая правда. Но я хотела его открыть еще и потому, дорогая, что при первой встрече ты сказала мне не находиться в помещениях с закрытыми дверьми и окнами, поскольку это станет помехой, если тебе снова потребуется нанести визит. Так что я была счастлива, когда он его открыл, и теперь ты пришла через него вместе с твоим длинноногим котенком.