Календарь капельмейстера Коциня

— И все-таки вам надо вернуться к мама́ и просить у нее прощения, — говорит Марис. — У нас негде приткнуться и не на что жить. Отец сегодня переселяется в контору, а меня ждет концертное турне.

— Ну и что же? — удивляется Юлишка. — Ведь мы условились: я поеду с вами. Разве вы не помните, что обещали мне там, на сеновале? «Юлишка! — шептали вы, — жалованье у ассистента не бог весть какое, но я подработаю перепиской нот и частными уроками». К тому же вы тогда не знали еще, Конни, что у меня связи с профессиональными теннисными клубами и я смогу жутко много зарабатывать. Ведь ничего же не изменилось.

— Многое изменилось, Юлишка! Это было безумием — наши мечты там, на сеновале. А теперь давайте подумаем трезво, не будем пороть горячку. Я остался почти без сантима. Отобрать последний грош у отца не осмеливаюсь; его и так ждет горькая старость. А у меня через неделю ответственный концерт в Граце, поэтому пришлось срочно купить билет в спальный вагон.

— В спальный вагон! — восторгается Юлишка. — Я никогда еще не путешествовала в спальном вагоне! Это будет замечательная поездка, Конни!

Сущее наказание! Марис уже не знает, что с нею делать… Она не понимает. Может, не хочет понять? Может, не способна понять, поскольку воспитана в семье богачей. «Неужто придется хамить? — думает Марис. — Ведь я не могу взять ее с собой — без денег, без вещей, без квартиры… Куда я ее в Вене дену?»

— Когда выезжаем? — интересуется Юлишка. — И во сколько мы…

— Не мы, а я! Я один! Разве вы не слышали, не поняли: у меня нет денег на второй билет… Это же не моя вина, что на второй билет нет денег… Пока не поздно, поспешите назад в Калнаверы, просите прощения! Может, мама́ простит. И забудьте, ради бога, наши милые глупости.

— Наши милые глупости? — побледнев, застывшими губами повторяет Юлишка. — Наши… милые… глупости…

Она как будто сломалась. Дрожит, ухватившись двумя руками за изголовье кровати… И вдруг выпрямляется. Взгляд ее становится чужим, ледяным.

— Теперь я понимаю, почему мама́ вас так страшно ненавидит… Еще вчера она старалась убедить меня, что такой тип, как вы, мог вырасти только из Конни Не ешь Не пей, из человека, у которого нет внутренностей — сердца и прочего.

— Вам не дано увидеть, — пытается возражать Марис, но Юлишка его перебивает:

— Я вижу! Вы весь как на ладони. Мама́ уловила суть: корни вашего счастья — в бедности. Поэтому вы никогда не сможете возвыситься. Я могу плюнуть на богатство, а вы нет… Господин Мессарж уже облизывался, представляя, как с помощью Юлишки разбогатеет. Это действительно так было?

— Юлишка, как противно, как подло…

— Руки прочь, господин Мессарж! Молчайт! Теперь слово моему другу, моему сильному и доброму Конни Сорвиголове. Одному ему я открою правду: или я поеду с ним, или случится что-то ужасное… Нежной подруге Конни нечего терять. Папа́ выгнал ее из дому. Это чепуха… Ах так, вы еще всего не знаете. Юлишка вовсе не его ребенок. В первый раз мою мама́ погубил косоглазый спившийся актер, жалкий тип. В настоящее время он работает в театре «Улей», время от времени отдыхает в психиатрической клинике на Александровской высоте в Риге. Сенсационное открытие! Об этом уже говорит вся Рига (господин Гайле постарался)… Я могу представить, как теперь прыгает от радости, бьет в ладоши и гогочет Зинаида, жалкая гусыня! Ну, Конни Сорвиголова? Что может предложить теперь мой замечательный друг?

— Во имя вашего счастья и моего будущего еще раз предлагаю вам: немедленно возвращайтесь домой и просите прощения! Они вас простят, ручаюсь. Мама́ уже простила, она ждет вашего возвращения и тревожится за вас… могу поклясться. Хотя мадам Конрад и лишена каких бы то ни было чистых и возвышенных чувств, она все же мать и материнский инстинкт у нее достаточно силен. Ведь не случайно же она приказала меня высечь, когда я едва не утопил ее маленькую дочурку… Через час или два мама́ прибудет сюда, и в этом я тоже могу поклясться. Семейная жизнь господина Конрада войдет в мирную колею, все сплетни забудутся, и Юлишка выйдет замуж за секретаря министра. Да, Не ешь Не пей способен стать Нечестивцем, тут ваша мамочка по-своему права. Не ешь Не пей в этом не виноват. Виноват этот непостижимый мир. Бог его таким создал. Для вас бедность — это шутка с зачерствелым постным кренделем, для меня это дилемма: достигнуть цели всей моей жизни или отступиться? На какой-то миг я вообразил, что можно объединить любовь со служением искусству, но это была лишь мимолетная слабость. Я поклялся: любить только музыку, ее одну, и сдержу свою клятву. Еще Фредерик Ламонд сказал: «Для великого художника жена все равно что хомут на шее. Рано или поздно она потянет его ко дну».

— Господин Мессарж! — в страхе воскликнула Юлишка. — Говорите, пожалуйста, проще и короче. Что мне теперь делать?

— Я же сказал: торопитесь к мама́ и просите прощения. Нет ничего проще возвращения блудного дитяти.

Юлишка поднялась, медленно подошла к Марису, обняла его за плечи и, будто не доверяя, долго смотрела ему в глаза. И сказала: