Календарные обычаи и обряды народов Восточной Азии. Новый год

Своеобразным аналогом новогоднему празднику были торжества, проводившиеся в период зимнего солнцестояния — важной даты для земледельцев. Практически до наших дней целый ряд обрядов, связанных с этими датами, бытуют в предновогоднем (а правильнее сказать — в новогоднем) цикле китайцев, корейцев, японцев. Согласно сообщениям китайской летописи «Таншу», тибетцы в VII–X вв. отмечали Новый год сразу после сбора урожая. В конце XIX в. старый земледельческий Новый год тибетцев, приходившийся на 10-й и 11-й месяцы и совпадавший с зимним солнцестоянием, назывался Сонам лосар. Это название может быть этимологизировано как «новый урожай — время ячменя». Примечательно, что «урожай» в представлении тибетцев-земледельцев, прежде всего, ассоциировался с урожаем ячменя. Монголы, как кочевники-скотоводы, еще в XIII в. отмечали Новый год в 9-м месяце, который назывался Белый месяц (Цагаан сар) и соответствовал времени, когда наступало изобилие молока и молочных продуктов, наиболее ценимых кочевыми народами. С переходом на китайский лунно-солнечный календарь монголы стали отмечать Новый год в начале весны, перенеся на него старое название Цагаан сар.

Многотысячелетний опыт занятия земледелием, а также успехи древнекитайской астрономии способствовали тому, что к концу I тысячелетия до н. э. сформировался китайский лунно-солнечный календарь, согласно которому Новый год приходится на начало 1-го лунного месяца, т. е. на середину между зимним солнцестоянием и весенним равноденствием, причем дата Нового года стала переменной.

Приблизительно в этот же период складывается и сезонный сельскохозяйственный солнечный календарь. Праздник Нового года совпадал с сезоном начала весны[872]

. Постепенно эти календари были восприняты соседями китайцев: корейцами — в IV–VII вв., японцами — в VII–VIII вв., монголами — в XIII в., тибетцами — в XI в.

Несмотря на огромные различия климатических условий и особенностей хозяйственной деятельности, Новый год по лунно-солнечному календарю у всех изучаемых народов совпадает со временем относительного перерыва в хозяйственной деятельности и земледельцев, и скотоводов, а также с периодом, когда начинается подготовка к весенним работам, так как Новый год — это и начало весны. Этими обстоятельствами и определилась особая роль новогоднего праздника, как бы дающего импульс началу, ходу и результатам труда всего года. В нем теперь не только был заложен итог прошлого (как в новогоднем празднике, связанном с уборкой урожая), но в еще большей мере в нем была запрограммирована устремленность в будущее. Новый год утверждал ритм труда, неразрывно связанный с великим, космическим ритмом Природы, и создавал «то особенное ощущение жизни», которое, по словам известного корейского писателя Ли Гиена, «знакомо только крестьянину»[873] и, добавим от себя, труженику скотоводу.

Относительный перерыв в хозяйственной деятельности создавал условия и время для приготовления особых угощений, для украшения жилищ, для многочисленных визитов, игр, развлечений, веселья.

Прослеживается несомненная зависимость между ХКТ изучаемых народов и характером некоторых обычаев и обрядов их новогоднего праздника. Это, прежде всего, касается древних обрядов, связанных с магией плодородия. У земледельческих народов в новогоднем празднике центральное место занимают обряды, призванные обеспечить богатый урожай зерновых культур: у китайцев, корейцев, японцев — прежде всего, риса, у тибетцев — ячменя и пшеницы; изобилие овощей, фруктов (китайцы, корейцы, японцы); чрезвычайно важны обряды, призванные обеспечить плодоношение тутовых деревьев для получения шелковых коконов (китайцы, японцы); обряды, способствующие «благополучию» домашнего скота (китайцы, корейцы), обеспечивающие богатый улов даров моря (корейцы, японцы).

Все эти обряды самые различные по форме: от зажигания огней на зимнем рисовом поле у корейцев до обычая украшения входа в дом головками сушеной рыбки у японцев, от раздирания весеннего быка у китайцев до разбрасывания на полях жертвенных хлебцев у тибетцев. Цель их одна — обеспечить щедрый урожай и изобилие в наступающем году.

У кочевников-скотоводов на первом месте стоят обряды, призванные способствовать цветению трав и богатому приплоду скота. Наиболее ярко эти пожелания монгольского кочевника-скотовода выражены в древнем заклинании: «Да будут люди в благополучии и благоденствии, да будет большой приплод и зеленая трава, да будет вода аршаном!»[874].

Другие аспекты хозяйственно-культурного облика изучаемых народов, прежде всего, основные компоненты материальной культуры, по-разному преломляются в новогодней обрядности. Здесь порою на первый план выходят явления типологически однородные: обильная еда как символ достатка и процветания, новая одежда как выражение начала «новой жизни», а также как оберег, охраняющий от болезней в наступающем году, украшения жилищ, восходящие к древним обычаям, игры и развлечения, нередко имевшие своим истоком магию плодородия. Все эти явления присущи всем изучаемым народам (как и всем народам мира).