Калипсо

«Миссис Чеддертон», — сказал он, — «я должен задать следующий вопрос, надеюсь, вы простите меня за него.»

«Джордж не водился ни с какими другими женщинами», — сразу же заявила она. «В этом состоял вопрос?»

«Да, вопрос был об этом.»

«И я не дурачилась ни с какими другими мужчинами.»

«Причина, по которой он должен был спросить», — сказал Мейер, — «это…»

«Я знаю, почему он должен был спросить», — сказала Хлоя. «Но я не думаю, что он задал бы такой же вопрос белой женщине.»

«Белые или чёрные — вопросы одни и те же», — категорично заявил Карелла. «Если у вас были проблемы в браке…»

«В моём браке не было никаких проблем», — сказала она, повернувшись к нему, её тёмные глаза пылали.

«Отлично, тогда вопрос закрыт.»

Он не был закрыт, насколько мог судить Карелла. Он вернётся к этому позже, хотя бы потому, что реакция Хлои была такой бурной. А пока он снова перешёл к той линии допроса, которая была обязательной при любом убийстве.

«Миссис Чеддертон», — сказал он, — «в течение последних нескольких недель…»

«Потому что, наверное, двум чернокожим людям невозможно быть в хорошем браке, верно?», — сказала она, снова возвращаясь к этому вопросу, который, очевидно, ещё не был закрыт для неё.

Карелла размышлял, что сказать дальше. Стоит ли ему повторять избитую фразу «Некоторые из моих лучших друзей — чернокожие»?

Должен ли он объяснить, что Артур Браун, детектив 87-го участка, на самом деле счастлив в браке и что он и его жена Кэролайн часами обсуждали в доме Кареллы вопросы приучения к туалету, организации школьного автобуса и, да, даже расовые предрассудки? Должен ли он защищать себя как белый человек в мире белых людей, когда муж этой женщины — чернокожий мужчина — был лишён жизни в районе участка, который по меньшей мере на 50 процентов состоит из чернокожих?

Должен ли он игнорировать возможность того, что Хлоя Чеддертон, которая немедленно вспыхивала при упоминании о супружеской неверности, была так же подозрительна в этом деле, как и все остальные в городе? Более подозрительна, на самом деле, несмотря на крики, вопли и слёзы, несмотря на оцепенение, когда она выслушивала подробности.

Белые или чёрные, все они казались оцепеневшими, даже те, кто часом ранее вонзил ледоруб в чей-то череп; все они казались оцепеневшими.

Слёзы иногда были искренними, а иногда нет; иногда это были слёзы вины или облегчения. В этом городе, где мужья убивали жён, а любовники — соперников; в этом городе, где детей морили голодом или забивали до смерти родители, а бабушек убивали внуки-наркоманы за несколько долларов в кошельках, любой ближайший член семьи был не только возможным убийцей, но и заслуживающим осуждения.

Статистика преступлений здесь менялась так же часто, как погода, но последние данные свидетельствовали о возвращении к так называемым семейным убийствам, в отличие от убийств совершенно незнакомых людей, когда и жертва, и убийца были неизвестны друг другу до последнего момента непристойной близости.

Свидетель описал убийцу Джорджа Чеддертона как высокого худого мужчину, почти мальчика. Мужчина, похожий на подростка. Хлоя Чеддертон была ростом, пожалуй, пять футов девять дюймов, с гибким и стройным телом танцовщицы. Учитывая плохую видимость в дождливую ночь, разве она не могла сойти за подростка? Во времена Шекспира именно мальчики-подростки исполняли женские роли в его пьесах. Хлоя обиделась на обыденно заданный вопрос и теперь решила затуманить его чёрным негодованием, возможно, искренним, а возможно, призванным лишь смутить и запутать. Карелла смотрел на неё и думал, что же ему сказать дальше. Быть жёстким? Извиниться?

Проигнорировать вызов? Что? В тишине дождь стучал в единственное окно на кухне. Карелле казалось, что дождь никогда не прекратится.

«Мэм», — сказал он, — «мы хотим найти убийцу вашего мужа. Если вам удобнее общаться с чёрным полицейским, у нас много чёрных полицейских, и мы пришлём нескольких. Они зададут те же вопросы.»

Она посмотрела на него.

«Те же вопросы», — повторил он.

«Задавайте свои вопросы», — сказала она и сложила руки на груди.

«Хорошо», — сказал он и кивнул. «В течение последних нескольких недель вы не замечали ничего странного в поведении вашего мужа?»

«В смысле странного?», — сказала Хлоя. В её голосе всё ещё звучал гнев, а руки всё ещё были сложены на груди в защитной манере.

«Что-нибудь необычное, какие-нибудь нарушения в его привычном распорядке — я так понимаю, вы знали большинство его друзей и деловых знакомых.»

«Да, это так.»

«Были ли подобные перерывы в его обычном распорядке?»

«Я так не думаю.»

«Вёл ли ваш муж календарь встреч?»

«Да.»

«Он здесь, в квартире?»

«В спальне. На комоде.»

«Могу я взглянуть на него, миссис Чеддертон?»

«Да», — сказала она, поднялась и вышла из комнаты. Карелла и Мейер ждали. Где-то снаружи, далеко внизу, постоянно и шумно капала водосточная труба. Когда Хлоя вернулась в комнату, в руках у неё была чёрная записная книжка. Она протянула её Карелле, и тот сразу же открыл её на двух противоположных страницах, посвящённых сентябрю.

«Сегодня пятнадцатое», — сказал Мейер.